100 великих тайн дипломатии

Юшко Клинский был принят 18 декабря 1533 года дьяками Григорием (Меньшиком) Путятиным и Федором Мишуриным. Но в то время эти переговоры не могли дать позитивного результата: слишком велики были противоречия сторон. И уже год спустя началась новая война. Посольство вернулось на русскую землю только в 1536 году: 22 февраля приехал литовский посланник Гайко, а 25 мая и 4 июня был устроен прием Владиславу Роговскому. Роговского встречали князь И.Ф. Оболенский, близкий к вдовствующей княгине Елене, дипломат И.Ю. Шигона-Поджогин и дьяки Путятин и Мишурин.

Едва завершилось это посольство, как в Москву приехали Ян Глебович, Матвей Войцехович и Венцлав Николаев. 14 января их принимал великий князь, а верительные грамоты брали все те же дьяки, служившие при дворе дипломатическими чиновниками. Причем Путятину в тот раз довелось даже выступить «голосом» правящего князя, поскольку Ивану IV было только семь лет: Григорий Путятин говорил за него приветственную речь в адрес послов. 18 января начались сами переговоры, которые оказались очень непростыми и длились месяц. 18 февраля был подписан договор пятилетнего перемирия – единственно возможный и виртуозно отточенный компромисс, авторами которого были Путятин и Мишурин.

Вторыми визитерами стали татары. Хан Шах-Али, изгнанный из своего ханства, нашел убежище в Москве и был принят Еленой Васильевной 9 января 1536 года. На этом приеме также присутствовали дьяки Путятин и Мишурин.

Неблагодарное время

Однако сколь веревочке ни виться, все конец будет, а в те времена жизнь человека, даже высокого положения – а может быть – именно высокого положения, – ничего не стоила и могла оборваться в любой момент. Так случилось и с Федором Мишуриным, который даже не особо выдвинулся: он лишь присутствовал на переговорах, оформлял и подписывал документы, причем чаще всего – за своим коллегой Меньшиком Путятиным, который и великого князя озвучивал, и верительные грамоты принимал. Чем же мог не угодить боярству простой приказной дьяк Мишурин, выбившийся из подьячих?

Конец его карьере пришел в тот момент, когда умерла Елена Васильевна, вдова Ивана III. С ее смертью за влияние на малолетнего князя Иоанна разыгралась война, в которой ключевую роль играли мстительные Шуйские. Именно их жертвой пал Федор Мишурин.

Удивительным в этом деле кажется только то, что он почему-то пострадал больше других – бояр намного заметнее и положением повыше (князей М.В. Тучкова-Морозова, Ю.М. Голицына-Булгакова, И.Ф. Бельского, И.И. Хабарова) могли арестовать, разжаловать, отправить в опалу, сослать, митрополита Даниила лишили кафедры, и только несчастного дьяка Мишурина избили, сорвали с него одежду и, наконец, казнили. Кому именно он перешел дорогу?

21 октября 1538 года он ушел из жизни, практически не оставив следа в академических изданиях по дипломатии. Вологодско-Пермская летопись скупо повествует: «В лето 7047. Октября князь великии Иван Васильевич велел казнити смертною казнью диака своего Федора Мишурина, у тюрем головы съсечи». При всей будущей свирепости Иоанна Грозного едва ли повеление о казни Мишурина исходило от него – семилетнего юнца. Шуйские просто воспользовались беспомощностью наследника престола и смутным временем после смерти великой княгини.