1939: последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

А что делает Гамелен, начальник штаба и главнокомандующий вооруженными силами Франции, на котором прежде всего лежит ответственность за ее безопасность и выполнение взятых ею военных обязательств? У него два лика, и, совмещенные, они создают стереоскопический портрет: упорный антисоветчик и капитулянт. Все остальное – лишь доведенные до редкой для человека в мундире степени навыки искусного ведения политической интриги, умение ловко использовать разного рода доводы для оправдания пораженческой позиции. Свой послужной список генерал-капитулянт ведет еще с весны 1936 г., когда совершенно сознательно дал возможность гитлеровцам ликвидировать рейнскую демилитаризованную зону. Наиболее важным «достижением» генерала, однако, было активное участие в срыве англо-франко-советских переговоров о пакте взаимопомощи в 1939 г. Следующим шагом стало его предательство Польши.

После начала операций на польском фронте Гамелен вместе со своим штабом – чтобы не мешали политики! – сразу же перебрался в Венсенский замок близ Парижа, где массивные средневековые башни и стены сложены из темно-красного кирпича. Кабинет генерала расположен в подвальной части. Через узкое окно – вполне достаточное для кругозора Гамелена – виден земляной откос глубокого рва, опоясывающего замок. В этом рву некогда по приказу Наполеона был расстрелян герцог Энгиенский… Размышляя о былом величии Франции, генерал тайно подготавливает ее поражение.

2 сентября к Гамелену явился польский военный атташе в Париже.

– В соответствии с соглашением от 19 мая Франция обязалась оказать Польше, в случае агрессии против нее, немедленную помощь авиацией. Где же она? – спросил полковник. – Ведь вся германская авиация сейчас брошена против нас!

Гамелен оказался прижатым к стене, но вскоре сумел вывернуться.

– Это неверно, – возразил он. – Две трети германских эскадрилий находятся на западном фронте.

Генерал явно лгал. Читая эти строки в книге одного из его сотрудников тех дней, задаешься мыслью – не начал ли Гамелен уже в то время писать свои мемуары, увидевшие свет после войны?

Когда же польский военный атташе заявил о намерении доложить о беседе своему правительству, Гамелен выставил его за дверь.

Такова реальная цена «гарантий», предоставленных западными державами Польше.

«Святой водой оживить повешенного…»

В разгаре первый день нацистского вторжения в Польшу. С рассвета над Варшавой кружат самолеты со свастикой, не прекращаются вой сирен и глухие разрывы. Бомбы падают на жилые кварталы, школы и больницы, на людей, не успевших укрыться, на памятники, одиноко стоящие среди вдруг опустевших площадей. Но цель одна: сломить дух польского народа. Вместе с тем кошмары первых бомбежек – это своего рода «психическая атака» гитлеровцев на капитулянтов в Лондоне и Париже.

Около 16 часов, несмотря на объявленную воздушную тревогу, по безлюдным улицам в направлении дворца Брюлль – цел ли он еще? – мчится автомашина с посольским флажком на крыле. Это посол Франции Л. Ноэль, получив через Бухарест срочное поручение Бонне (прямая связь с Парижем оказалась нарушенной), спешит на переговоры к Беку.

Поездка связана с определенным риском, и все же Ноэль испытывает удовлетворение: политический замысел, над которым он столь долго и настойчиво трудился, действуя душа в душу с Бонне, удалось осуществить! К нему пришло это чувство еще рано утром, когда разбудили взрывы бомб.

Правда, не все получилось так, как планировал Ноэль. Осенью прошлого года, сразу после Мюнхена, он направил в Париж письмо на 14 страницах, главной целью которого было вооружить Бонне аргументами, для того чтобы «пересмотреть», а, точнее говоря, ликвидировать французские обязательства в отношении Польши. События, однако, развивались несколько иначе: под давлением Чемберлена, рассчитавшего комбинацию «в более широких рамках», Даладье присоединился к провозглашенным в Лондоне «гарантиям» Польше. И вот теперь ему, Ноэлю, приходится под вой сирен начинать нелегкие переговоры.

Когда сообщили о прибытии Ноэля, Бек с противогазом через плечо поднялся из бомбоубежища.

– Господин Бонне поручил мне срочно информировать его в отношении позиции Польши в связи с итальянской инициативой.

Бек с удивлением слушал французского посла. Он ничего не знал о предложенной Муссолини конференции, и сама мысль о каких-либо переговорах с Гитлером, когда уже полыхала война, не укладывалась в голове. Может быть, именно в ту минуту и возникла у него догадка: не оказался ли он сам игрушкой в руках Англии и Франции, «не использовали ли они его в качестве детонатора для развязывания войны, поскольку не желали брать на себя подобную инициативу»?

Тем временем Ноэль в округлых выражениях пояснил, что «дуче» предложил созвать конференцию 5 сентября, что французское правительство придает этой идее большое значение. Не в интересах Польши, мягко подчеркнул посол, отвергать подобное предложение. Беседу прервал телефонный звонок. Министру сообщили: только что гитлеровцы сбросили поблизости парашютный десант.