4ec756ed4b403cd2f45a6d0b297e3a21

Лицо женщины вытягивается, тонкие губы складываются в почти идеально круглую букву «О». Ее оцепенение настолько велико, что она не может сдвинуться с места. Однако вскоре за ее спиной дверь снова открывается, и показывается мужская фигура.

Не сразу в этом высоком широкоплечем мужчине узнаю своего младшего братишку. Да что там: столкнись я с ним нос к носу на городской улице, прошел бы мимо, не узнав…

— Джай? — раздается его хриплый от удивления голос.

— Джей… — произношу в ответ давно забытое имя.

Не случается между нами ни теплых объятий, ни слез радости, как было в доме дядюшки Вель. Джейкоб лишь шире распахивает дверь своего — моего! — дома и жестом приглашает нас войти.

Едва переступив порог, всей грудью вдыхаю запах родного жилища… и не узнаю его. В гостиную вбегают двое малолетних парнишек: оба сероглазые, светловолосые, и оба во все глаза рассматривают нас.

— Познакомьтесь, дети, это ваш дядюшка Джайвел, — деревянным голосом произносит брат. — А это твои племянники, Джай. Ричард и Доннел.

Мы все замираем в нерешительности, не способные подобрать нужных слов. И тогда на помощь приходит жена брата:

— Вы успели как раз к обеду, прошу разделить с нами еду.

На стол накрывает единственная попавшаяся мне на глаза служанка. Для нас с Вель приносят дополнительные приборы. После короткой молитвы приступаем к обеду — в неуютном молчании. Но постепенно, слово за слово, завязывается разговор.

— Нас известили о твоей смерти, — касается самой тяжелой темы брат. — Родители даже какое-то время получали положенное на тебя военное довольствие.

— Как видишь, известие о моей смерти оказалось преждевременным, — сухо говорю я.

— Но… — брат вскидывает взгляд — и теперь я удивлен, что не узнал его сразу. В серых глазах Джейкоба вижу острый, пронзительный взгляд своего отца. — Если ты выжил, почему не вернулся? Почему хотя бы не написал, не сообщил о себе? Мы бы не хоронили тебя заживо! Я бы… — он запинается и виновато опускает глаза. — Я бы не посмел присвоить себе твое наследство.

— Я писал, — говорю глухо. — Хотя это было трудно, учитывая положение, в котором я оказался.

Джейкоб вновь вскидывает взгляд, и я отчетливо читаю в нем искреннее изумление.

— Но… я не получал твоих писем! Ни единого!

В повисшей гнетущей тишине слышится звук падающей вилки. Краем глаза замечаю, как дрожит подбородок супруги брата, как наливаются бледностью ее запавшие щеки. Она медленно откладывает вилку и нож и поднимается из-за стола, словно тень.

— Мейбл? Что с тобой? — обеспокоенно спрашивает Джейкоб.

Но женщина не отвечает. Уходит из столовой, оставляя всех нас в недоумении. Я непонимающе переглядываюсь с братом, затем с Вель. Даже дети затихают, чувствуя всеобщее напряжение.

— Я понимаю, мой приезд стал для тебя неожиданностью, — пытаюсь сгладить возникшую неловкость. — Не беспокойся, мы скоро уедем. Я только хотел…

Не успеваю закончить мысль: бледная, как смерть, Мейбл возвращается и кладет перед мужем несколько перевязанных бечевкой писем. Пожелтевшая бумага, истрепавшиеся уголки — я, кажется, начинаю понимать, в чем дело. Джейкоб молча развязывает бечевку, разбирает письма, разворачивает некоторые. Его брови хмурятся все сильнее, по мере того, как он вчитывается в строчки, написанные много лет тому назад.

— Дети, ступайте к себе, — холодно велит Джейкоб.

— Но пап, мы еще не доели! — возмущается старшенький — кажется, его зовут Ричард.

— Немедленно, — голос брата обдает морозом до самых костей, и детей тотчас сдувает из-за стола будто ветром.

— Я скажу Кэти, чтобы она подала им еду в комнату, — робко произносит Мейбл.

— Нет, ты останешься, — резко обрывает ее Джейкоб, и худенькие плечи женщины испуганно вздрагивают. — Что это все значит? Почему ты прятала от меня письма брата?

Женщина начинает всхлипывать, по бледному лицу катятся слезы. Зачем он требует от нее объяснений, да еще и в моем присутствии? Все понятно без слов. Она боялась, что я вернусь, займу дом по праву наследника и выгоню их на улицу. Я прозябал в рабстве, и она наверняка надеялась, что рано или поздно я бесславно сгину на юге. А ей хотелось жить в большом доме, замужем за баронетом, родить детей в тепле и достатке…

— Оставь ее, Джейкоб, — говорю мягко — неожиданно мягко для самого себя. — Мне не нужно ничего вашего. Я не отберу у тебя дом, он твой по закону.

— Но… — он неуверенно поднимает на меня взгляд, и в нем я читаю стыд и вину. — Это неправильно. Ты старший, и поместье твое по праву наследования.

Я на мгновение замираю, облизнув губы. Боюсь смотреть на Вель — ведь она, вероятно, тоже ожидала, что после замужества я приведу ее хозяйкой в свой дом.

Вот только я не могу отнять дом у семьи своего брата. И пусть его жена — подколодная змея, из-за которой умножились годы моего рабства, я не желаю строить свое счастье, отбирая у своих племянников кров и титул. Не поступи Мейбл Хатфорд столь гнусно — и я никогда не встретил бы Вель. Никогда не бы не любил и не был бы любим так, как сейчас…

— Я попрошу тебя лишь об одном.

— О чем? — глухо спрашивает брат, сгорая от вины, которую не должен был испытывать.