81b84ce8-b7fb-4434-ad0a-4f705ad20783

восприятием. Я больше не тренировалась в резервации, меня всему учили здесь, дома. Под контролем

Нейла. Когда я просыпалась ночью от очередного кошмара после тестовых переходов в иные миры, он

мог носить меня на руках по комнате, пока я снова не засыпала в его объятиях. Да, Нейл умел быть

нежным, иногда я видела, что он сам удивлен… особенно если я бросалась ему на шею с диким визгом

восторга от нового подарка. Иногда он рассказывал мне об этом мире, о его становлении. Я никогда не

думала, насколько интересным собеседником может быть он сам, насколько много знает, насколько

старше и опытнее меня самой, и в тот же момент Нейл был ко мне слишком требовательным, жестоким

учителем. Он хотел безупречности во всем, доводя до слез грубыми окриками на тренировках перед

очередным тестовым переходом, которые часто проводил сам. Потом я пойму почему – никто не должен

был знать, куда и зачем мы отправляемся. Нейл вел свою игру, в правилах которой я еще не разбиралась.

Он злился, когда я не слушалась его, приходил в ярость, заставляя корчиться от боли после

очередной ошибки, которая могла стоить мне жизни, прожигая горящим взглядом, и у меня першило в

горле. Хотелось заплакать от разочарования в самой себе и от того, что он разочарован во мне.

Бывало, я без страховки взбиралась по отвесной скале, а он рядом со мной, такой ничтожно

слабой по сравнению с ним. Сильный, натренированный, легко брал любую высоту, возникая на вершине,

как призрак, глядя на меня сверху вниз, выжидая. Я смотрела на него, зачарованная ослепительной

темной красотой, развевающимися черными волосами, идеальной линией чувственного рта, скул,

вспоминая, как ночью билась под ним, извивалась и царапалась, как дикая кошка в тот момент, когда он

остервенело врывался в моѐ тело и не верила, что принадлежу ему настолько. Засмотрелась, оступилась

и сорвалась с головокружительной высоты вниз, Нейл подхватил меня у самой земли, злой,

разочарованный, схватив пятерней за скулы:

– Мать твою! Ты! Мертвый проводник! Кусок мяса, растертый по земле. На хрен мне такая …?

– Засмотрелась, – тихий вздох от ощущения, как сильнее сжались его пальцы на моей талии, – на

тебя…

Быстрый взгляд на мои губы, и рука, сжимающе тело под ребрами, скользит выше, к бешено

вздымающейся груди…Глаза из синего становятся цвета штормового океана, в котором поднялась первая

волна моего персонального цунами. Нейл опускает меня в сухую траву, нависая надо мной, раздвигая мне

ноги коленом, и мгновенно скручивает пульсацией низ живота от неконтролируемого желания.

– Я сейчас… – унизительно тихо, глаза в глаза, сквозь дрожащие ресницы и первые волны

подступающего оргазма… от одного его понимающего, голодного взгляда…

Слова еще не сорвались с губ до конца, а наглые мужские пальцы уже скользнули под резинку

обтягивающих, тренировочных штанов, отодвигая кружево трусиков и рывком проникли внутрь, исторгая

из меня громкий стон…

– Нет, маленькая… вот сейчас…

Мне казалось, что Нейл меня любит. Глупо и наивно. До абсурда. Вот в такие моменты я в это

верила… Возможно, я ошибалась… даже, скорее всего, я ошибалась и за каждую секунду своих

заблуждений я буду платить по счетам. Я хотела, чтобы он любил меня. Пусть так, как умеет, а, точнее,

не умеет совсем, пусть жестоко и страшно, но любил. Когда-то, в самом начале наших отношений, он

предупредил, что сказки не будет. Он дал мне право выбора. Один единственный раз, перед тем, как я

окунулась в пекло его страсти.

***

«Что значит «я люблю тебя», Лия»?

Взяла его ладонь и прижала к груди, смущаясь под вспыхнувшим, выжидающим взглядом.

Несколько секунд смотрел мне в глаза, а потом отнял руку.

– Сердце. Обыкновенное, человеческое сердце, Лия. Реагирует на всплеск адреналина, страха,

боли. Ничего больше.

– Оно реагирует на тебя.

Усмехнулся.

– Все смертные реагируют на меня, да и бессмертные тоже. Это и есть любовь?

Он не понимал, и внутри меня дрожало разочарование. Как можно объяснить кому-то, что такое

любовь? У нее нет определения. Нет точного ответа, нет описания в учебниках, энциклопедиях. Я сама не

могу еѐ объяснить. Долго смотрела на него, а потом спросила:

– Тебе бывает больно?

Резко посмотрел на меня и четко ответил:

– Нет.

– Ты мог бы причинить себе боль?

Пожал плечами, но в глазах мелькнуло любопытство.

– Если ты не боишься боли, не знаешь еѐ, значит, ты можешь разрезать себе руку и ничего не

почувствовать?

Засмеялся раскатисто, громко.

– Я предпочту разрезать чью-то руку, Лия, и сожрать чужую боль, наслаждаясь ею. Например,

твою. Хочешь любить такое чудовище?

– Я уже люблю, – дерзко пальцами по колючей щеке, по контуру подрагивающих губ, задыхаясь от

наслаждения таких простых прикосновений.

Перехватил мою руку и резко дернул меня к себе, сжав до хруста запястье.

– Боишься меня?