А если снова с чистого листа

Когда Альбина увидела фотографию полуразрушенного здания, её сердце пропустило удар. Судорожно перебрала листочки. Ну точно, вот ещё дом Пудовкина, ротонда, фрагмент ограды, карта усадьбы. Да что они, издеваются? Она положила листки перед собой. В подростковом возрасте ей это снилось в кошмарах, потом постепенно забылось. Несколько лет назад, когда как раз упомянутому сейчас в разговоре печному делу училась, всплыл разговор об этой усадьбе, и ей тоже было плохо. Но тогда она справилась сама. А стоило об этом напомнить, и вот она, паническая атака. Уйти, что ли? Ну нет, досмотрю этот цирк до конца, выслушаю их дурацкие предложения.

Кстати, её сосед Аркадий Иванович тоже с прожектами не заморачивался, отложил листочки в сторону. Остальные яростно чиркали на бумажках. Ну, пока суд да дело, надо попробовать угадать, кто тут имеет волосатую лапу. Первым делом вычёркиваем соседа: архитектор, пьющий, но мозги не пропил, ишь, как насупился, подставу точно просёк. Если бы у него здесь были связи, конкурс затевать бы не стали. Теперь молодая девушка… эту, пожалуй, тоже стоит исключить. Её поддержка — подружка-секретарша, она подсказала форму одежды, видно, большой босс на работе не охотится и другим лицензии на отстрел не выдаёт. Но две пуговички всё-таки расстегнула, значит, сознаёт, что бюст — её самая сильная сторона. А мозги не самая, иначе бы к совету подружки прислушалась. Теперь дама. Тут надо подумать. Зачем такой шикарной женщине рядовая должность при не очень уж крутой зарплате? Охота за спонсором? В спонсоры дамы такого экстерьера годится только большой босс, а она пуговичку не расстегнула, глазками не стреляет. Так, а ещё раз по внешности. Вещи дорогие, макияж минимальный, вкус у дамы безупречный… так, обувь! Сапоги осенние! И не на машине, прав-то нет. Значит, на ней остатки былой роскоши, и зарплата ей действительно нужна. Предполагается жизненный крах — овдовела или бросили. Может кто-то составить ей протекцию? Почему нет? Но не таким образом. Мужик предложит другой вид помощи, а баба скорее позлорадствует, чем поможет. Тут ещё имеется чувство собственного достоинства. Нет, она сама по себе.

Остаются три мужика в самом расцвете сил. Вот тут полная неопределённость. Один архитектор, один строитель, один строитель с удостоверением сварщика четвёртого разряда, все с водительскими правами. Кто-то из них, но вот кто…

Эти и заявились первыми на выдвижение творческих реставрационных идей. Пока Альбина рассуждала о конкурентах, она совершенно успокоилась, а тут у неё сердце снова засбоило. Все сходились на том, что домишки для богатого человека маловаты, надо бы их надстроить подобно тому, как в сороковых годах надстроили здание нынешней мэрии Москвы, или к ним пристроить, а может, объединить, втиснув между ними особняк какой следует, а если нельзя загораживать исторические объекты, можно возвести здание с парой подземных этажей. Альбина поглядывала на соседа. При первой же прозвучавшей идее по его лицу пробежала судорога, он угнулся и в дальнейшем глаз от стола не поднимал. Тут либо смех, либо гнев. Сама она сочла за лучшее тоже не привлекать к себе внимания и тоже сидела, уткнувшись взглядом в триггерную фотографию, тренируя волю.

Вслед за мужчинами бросилась на амбразуру офисная девица, предложив расширить усадьбу, возведя какой следует особняк за пределами старинной ограды, а всю эту ветошь подновить и оставить для променада. После всего этого осторожное предположение красивой дамы о том, что любой новодел рядом с памятниками архитектуры будет смотреться как спутниковая антенна на куполе храма, прозвучало как голос санитара в психушке. Может, стоит богатому человеку или ограничить свои аппетиты и обойтись имеющимся метражом, или отказаться от этого затратного проекта? Работы по реставрации и так выльются в копеечку.

— Альбина Васильевна, вижу в вашем лице несогласие…

И что он там мог разглядеть? Она полчаса глаз не поднимает. Ладно, можно и ответить.

— К сожалению, я слишком хорошо знакома с этим объектом. Это имение Павлищевых-Пудовкиных в двадцати пяти километрах от Пружинска. Покойный профессор Зельдин, который читал в институте, в котором большинство из нас училось, спецкурс «Реконструкция объектов градостроительного наследия» и «Сохранение наследия в условиях развития современной архитектуры», любил приводить в пример эту усадьбу. Он говорил о ней как об объекте реставрации: «Это такой геморрой, что, имей вы задницу самого гигантского размера, сидеть вам будет больно, но посадят вас всё равно».

— Лев Борисович, да, — оживился Аркадий Иванович. — Я помню эту его фразочку, а вот о какой усадьбе — забыл. А ведь что-то знакомое.