А я дура пятая!

После первого спектакля, имевшего оглушительный успех, Наиля Сабуровна вернулась в отель, а мы с Ильясом и целой компанией его коллег отправились кутить в ресторан. Ильяс был весел, глаза сверкали, правда говорили в основном по-итальянски, и я решила, что мне срочно надо осваивать этот язык. Впрочем, компания была интернациональная. Гречанка, американец, из русских, кроме Ильки, была еще превосходная певица из Мариинки, певшая Эболи.

– Карина, откуда такое платье? – шепнула мне гречанка по-английски. – Просто восторг!

– Из Москвы, от молодого нового дизайнера.

– О! Эти дивные кружева!

Ильясу кто-то позвонил. Я звонка не услышала. Он вытащил телефон из кармана, ответил и вдруг страшно побледнел. Господи, что у него случилось? Я вопросительно на него взглянула.

– Друзья мои, я должен сейчас вас покинуть. У меня… возникла одна проблема, которую надо немедленно решить. Карина, идем!

Я вскочила.

– Что?

– Потом!

Он взял меня под руку.

– Кто звонил?

– Мама!

– Господи, что с ней!

Он вдруг тихонько выматерился.

– С ума сошел? Что!

– Пошли пешком, я все объясню, хотя сам ни хрена не понял! Там кто-то привез в отель Паолу, мою дочку! Эта проб…дь, ее мамаша, видно, рехнулась и уехала в Тибет, якобы навсегда! А дочку подбросила мне. Мама в жуткой растерянности… Но как не вовремя, у меня же сумасшедшее расписание…

– Так, а я на что? По-твоему, я не смогу побыть с ребенком? Дурачок, это же счастье! Ты и твоя мама, вы страдали, а теперь… Вот, считай, у нас уже есть дочка!

Он вдруг остановился посреди улицы.

– Ты серьезно?

– Более чем! Я давно мечтаю о детях, но пока еще у нас свой заведется… А тут маленькое существо, которое вдруг осталось без матери, вряд ли она помнит тебя и бабушку, а если даже помнит, что ж, просто рядом будет еще одна тетя, а я умею ладить с малышами. На каком языке она говорит?

– На французском.

– Тем лучше, я тоже говорю по-французски. Чего ты встал, идем скорее!

В номере Наили Сабуровны пахло валерьянкой или чем-то в этом роде.

А на кресле сидела девочка, маленькая, прелестная, с отцовскими зелеными глазами, темными кудрявыми волосами и испуганным выражением личика.

– Наконец-то! – воскликнула Наиля Сабуровна. – Она меня совершенно не понимает! Боже мой…

Ильяс кинулся к ребенку, схватил на руки, прижал к себе. Девочка заплакала. И обняла его за шею.

Он что-то шептал ей на ухо. Она вдруг отстранилась от него, посмотрела, словно оценивая, и опять заплакала, призывая маму. Ильяс осторожно опустил ее в кресло.

– Она меня не помнит…

– Карина, спроси, не хочет ли она есть или пить?

Я опустилась на колени возле кресла и улыбнулась девочке. Та с интересом на меня уставилась.

– Ты кто?

– Карина, меня зовут Карина. А ты узнала своего папу?

– Этот мсье мой папа?

– Да. И он ужасно рад, что ты приехала!

– А где моя мама?

– Мама далеко, она уехала и приедет нескоро…

– Она меня бросила, да?

У меня сердце зашлось от жалости.

– Нет, что ты! Просто с мамами иногда так бывает. Моя мама тоже от меня уехала надолго, и мне тоже грустно, но у меня есть твой папа и твоя бабушка, они очень добрые и хорошие люди. Думаю, нам всем будет хорошо вместе.

В глазах девочки была боль, вынести это было трудно. И вдруг она протянула ручку и погладила меня по щеке:

– А ты плакала, когда твоя мама уехала?

– Поплакала, конечно, но я же была не одна. И ты не одна! С тобой и папа, и бабушка, и Лютик, и я. А скажи, ты хочешь кушать?

– Хочу!

– А что ты любишь?

– Сосиску! И яблочный пирожок! Больше всего!

Ильяс схватился за телефон.

– И мне дадут сосиску и пирожок?

– Ну, папа постарается, хотя мы не дома и сейчас уже поздно…

– Я мигом! – крикнул Ильяс и ринулся прочь из номера.

– Какое счастье, что ты говоришь по-французски, – простонала Наиля Сабуровна, по щекам у нее катились слезы.

Вскоре вернулся Ильяс с двумя сосисками в пластиковом контейнере и каким-то пирожком.

– Сосиски горячие! – сообщил он.

– Ой, сосисочки! Целых две!

Я повела ее в ванную, помыла ей ручки.

– Идем, сейчас поешь и ляжешь спать. Уже поздно.

– А где я буду спать?

– Вот на этом диване!

– А можно мне с тобой? Я не хочу одна, я боюсь.

– Сегодня можно все. А потом у тебя будет своя отдельная комната.

Девочка поела с отменным аппетитом. Пирожок, правда, есть не стала, он оказался «не такой»! Потом уже совсем сонную Ильяс отнес ее в мой номер. Я кое-как ее умыла, надела на нее пижамку и уложила в свою кровать. Она мгновенно уснула.

– Илька, мы с ней завтра же уедем в Испанию.

– Да, мама тоже так считает. Необходимо найти ей няню, желательно русскую. Но как она к тебе потянулась… Слава богу!

– Ты рад, что она с нами?

– Да я счастлив!

– Только нужно как-то все это оформить, а то вдруг ее мамаша передумает… Но коль скоро она ребенка бросила, ты вправе забрать ее себе навсегда, по крайней мере мне так кажется!

– Да, безусловно. Я уже связался с моим юристом…

– Господи, когда ты успел?

– А пока мне искали сосиски, – улыбнулся он. – Вот уж воистину, человек предполагает, а бог располагает, я намечтал себе это пребывание в Милане, с тобой… А теперь…

– Ничего, зато к тебе вернулась дочка! Она у тебя чудесная!