Адекватность

– Этот пляж, это то, чего я хочу. Непринужденная, свободная жизнь, без навязанных кем-то стандартов.

– Хорошо.

– И всего-то? Просто "хорошо"? – выдержав паузу, после которой не последовало больше слов, переспросил я, по доброму пораженный простотой слов Джеки, не смог сдержать своей улыбки.

– Конечно, все предельно просто. Все в твоих руках. Никак иначе быть не может.

– В том то и дело. Настолько все кажется простым, что практически нереально.

– Самое сложное перебороть самого себя, отвергнуть мысли, что диктует расчетливый разум. Нереальным все кажется лишь потому, что разум не может логически объяснить твое желание. Изменить же свою жизнь вовсе не сложно.

Мы недолго обсуждали еще мои сны. На самом деле, мы не касались их сюжетов вовсе. В конечном счете, мы незаметно сменили тему разговора, не придав особого значения произведенному на меня эффекту и вполне реальному видению странных снов, что мне представилось увидеть здесь. Мы оставили эту тему без ее логического финала.

Еще несколько реплик и я, кажется, первый заговорил о том, что мне пора в путь, был почти полдень, не могло быть речи о том, чтобы задерживаться более, если я желал поспеть к празднику домой.

Я неловко и просто, но искренне, поздравил Джеки с наступающим праздником.

Оставался лишь последний шаг, попрощаться и продолжить свой затянувшийся путь.

В окна с нарастающим грохотом начали бить песчинки пыли, поднятой в воздух сильным ветром, так что даже наши голоса начали теряться в их шуме. Джеки легко метнулась к лестнице, попросив дождаться ее, отлучившись на миг.

Она о чем-то пошутила по пути наверх, стараясь разрядить неловкий момент скорого расставания, что нелепо отвлекло наши мысли. Я с все еще не сошедшей с лица улыбки отвернулся от лестницы, повернувшись лицом к комнате, будто хотел последний раз окинуть взглядом ее всю. На душе было по-прежнему спокойно, пока я продолжал быть окружен согревающей атмосферой дома.

Звук ударов все более крупных частиц, может даже мелких камушков, захваченных шквалами, становился все громче, они тарабанили во все окна, предвещая, как небо скоро разразится могучим ливнем, как бы подготавливая барабанные перепонки к ударам грома и молний.

21.

– Эй, братишка…

Тихо и осторожно прозвучавший со спины голос пронзил грохот оглушающей тишиной, которой сменился шум в моей голове.

Снова столь знакомый привкус железа во рту, снова тяжелая головная боль.

Я резко обернулся, не отдавая отчета в происходящем, опешивший увидеть перепуганных брата с сестрой. У них был устрашающий вид. Они испытывали отдышку, жадно дыша, волосы обоих были растрепанны ветром с улицы. Их глаза излучали страх. Сестра стояла позади, прикрываясь спиной Фрэнка, держась обеими своими кистями рук о его предплечье.

Будто увидав привидение, я оцепенел перед ними, не в состоянии выдохнуть перенасыщенный углекислым газом воздух с легких, начавший одурманивать мое сознание.

Не передать моего удивления от встречи с братом и сестрой, которых я не ожидал здесь встретить, более того я не мог даже в мыслях представить подобного. Но не от того только в моем теле возникла дрожь, меня начало нервно трясти.

– Нет… Нет, уйдите… – невольно, стараясь отогнать от себя восходящие воспоминания, я начал отмахиваться то ли от все более четких мыслей, настигнувших меня, то ли от приближения ко мне сестры.

– Братишка, родной!.. – со всей деликатностью, как пытаются не спугнуть загнанного в угол зверя, они оба заговорили, приближаясь с протянутыми ко мне руками.

Слишком поздно. Мне не удавалось более хранить эти воспоминания так далеко от себя самого, чтобы уверить себя в обратном. Я больше не мог лгать себе самому.

Перед глазами проносились образы, как мерцавшие картинки. Тот вечер, они позвонили мне с дому. Я помню, что со мной случилось, я знаю, почему не мог вспомнить толком, как уехал с общежития домой.

Я вспомнил все, но как в бреду все еще отказывался поверить в случившееся.

– Родителей больше нет…

Он сказал это. Как последний, добивающий жертву, удар отрезвил мое сознание. Не было больше возможности лгать себе, я больше не мог верить в ложь.

– Прочь, – тихо вымолвил я. – Прочь! Прочь! – перейдя на крик, в агонии пытался я спастись от услышанного.

Горечь сочилась со всех слизистых, все лицо и уши пылали от жару, линия губ, казалось, невозможно исказилась, в глазах все сливалось от густо заливших зрачки слез.

Как только что скошенный слабый колос, я рухнул с ног, удержавшись от удара вовремя подставленной рукой.

Фрэнк и Кэти бросились ко мне, пытаясь подхватить под локти. Я совсем ослаб, чтобы противиться их помощи, как желал в тот миг.

Истерика нарастала, я все менее контролировал себя, всхлипывания от слез и жжение в горле от удушающего кома затмевали мой разум.

– Литий, где он? Где мой литий, черт возьми?! – Я нервно кричал на своих брата с сестрой, не в силах вырваться с их объятий.

Кэти не выдержала моего виду, от чего, словно поддавшись моему состоянию, сама забрала свои руки от меня, тотчас же закрыв ими свое лицо от хлынувших слез.