Афганистан. Честь имею!

Только сейчас Губин увидел, что перед ними летят еще два боевых вертолета с низко опущенными носами, то и дело прощупывая подозрительные скалы иглами ракет с нитями бело‑голубого дыма.

«Бьют из НУРСов», — квалифицированно заключил Губин и снова услышал в шлемофоне:

— Полста шесть! Давай еще левее, в ту ложбинку, где нас в прошлый раз обстреляли. Как завернешь, сразу бей по скалам, а то будет как тогда…

— Вас понял. «Как тогда» не будет.

Губин увидел, как звено передних вертолетов нырнуло влево, и тут в наушниках началась какофония гула, свиста, взрывов, возгласов:

— Духи! Их много! Всем огонь!

— Пацаны, там духи! — крикнул Вовка, срывая с себя шлемофон, и кинулся к пулемету. Передернул затвор, развернул на турели по ходу движения и приготовился изрешетить все и вся — не попадайся на его пути!

Но их десантный «Ми‑8» обогнали боевые «вертушки», шедшие сзади соединились с передним звеном и закружились в смертельном колесе над ложбиной.

Из кабины вертолетчиков выскочил бледный, с перекошенным лицом Зубов и закричал, перекрывая гул винтов:

— Приготовиться к десантированию! За мной! — И первым спрыгнул с трехметровой высоты из снижающегося вертолета.

Десантники кинулись за взводным к гребню холма, за которым в котловане находился караван моджахедов. Над котлованом, как коршуны, кружились вертолеты и беспрестанно били из НУРСов и пулеметов, пока на землю не грохнулся последний верблюд с огромными тюками, как потом оказалось, набитыми ребристыми итальянскими минами.

Оставшиеся душманы яростно отбивались, прячась за скалами и верблюжьими трупами, и были готовы подороже отдать свои жизни. Увидев на холмах разведчиков, они перенесли огонь на людей, понимая свою обреченность: отступать им было некуда.

— Гранаты! — закричал Зубов. — Бросайте гранаты! Все! До единой!

Сорок «лимонок» и эргэдэшек прогрохотали последней точкой этого короткого боя.

— Все! — непривычно четко прозвучал голос Маслова в наступившей тишине. — Пошли, ребята! — И вся разведка чуть было не поднялась за ним, но тут же пригнулась от истошного крика взводного:

— Назад! Не сметь! Никому не высовываться!

— Товарищ старший лейтенант. Да там же все уже готовы, — укоризненно, с заметной ноткой превосходства бывалого возразил Маслов. — У «вертушек» топливо кончается. Надо скорее!

Солдаты уже слышали от Маслова по адресу нового командира — «детский сад», и сейчас он как бы подтверждал взводу: «Ну, разве я не прав?».

— Не спеши, сержант. Не зови людей на тот свет. — Зубов повернулся к Ержану, передавая ему перископическую «трубу разведчика».

— Ну‑ка, земляк, погляди‑ка в трубу. Видишь духов?

— Вижу.

— Все мертвые?

— Как будто все.

— Так вот: засекай в трубу труп, потом поднимайся — и по пуле в каждого. Остальным прикрывать.

— Уходить надо, товарищ старший лейтенант, а не научные эксперименты проводить, — съязвил Маслов и даже сплюнул в сердцах.

— Закрой рот, сержант. А ты, Ержан, начинай.

Трясущимися от напряжения руками Ержан перезарядил свою СВД и, высунувшись, открыл огонь, дергаясь при каждом выстреле. …Семь, восемь, девять…

Очередь из котлована отбросила его назад, за обратный скат. Резко вскочив на полусогнутые ноги, Зубов разрядил весь автоматный магазин в последнего, притворявшегося мертвым моджахеда. Белый как снег, Ержан рассматривал вмятину от пули на каске.

— Вот теперь точка, сержант, — победно сверкнул глазами Зубов. — Теперь пошли.

Потрясенные очередью «мертвого» моджахеда, разведчики подошли вплотную к бывшему каравану.

«Стингеров» не оказалось, зато «цинков» с патронами и мин было в изобилии. Преодолевая брезгливость, разведчики швыряли в вертолеты эти окровавленные трофеи.

На обратном пути Зубов, сидя на куче мин и «цинков» посреди вертолета, повторяя своим длинным торсом все виражи машины, неизвестно кому и для чего кричал:

— Быстрее! Быстрее! Теперь уходить! Быстрее уходить!

Они уходили от этого кровавого месива в котловане, где даже мертвые стреляют. Хладнокровия Зубову хватило только до того момента, когда опасности уже не стало; он понимал, что его бьет дрожь истерики, но нельзя ему, командиру, перед солдатами быть смешным. Но солдаты деликатно не замечали его запоздалого нервного возбуждения.

Маслов тоже переживал свой стресс: «эксперимент» не только принес очки командиру, но и ударил по престижу сержанта. А солдаты это ой как улавливают. Не отмоешься! Надо делать тактическое отступление.

— А взводный‑то у нас! — громко, на весь вертолет сказал он. — Первый выход — и сразу «эксперимент»! Дух‑то, собака, хитрый, а наш взводный хитрее! А ты, братан, как? Отошел? — натянул он кепку Ержана на глаза.

— Отойдешь тут, — пробурчал тот. — Чуть‑чуть бы, и в лоб!

— Чуть‑чуть не считается! — засмеялся Маслов. И такими смешными показались всей разведке эти слова «чуть‑чуть», что хохоту хватило до самого Джелалабада.

* * *

Пересыльный пункт в Кундузе, куда бросили разведку, — это глиняная хибарка, именуемая «офицерским общежитием», и несколько палаток вокруг нее с высоко поднятыми закрученными нижними краями — иначе в них испечешься, как в духовке.