Агентство «Томпсон и К°»

— Если так, то все устраивается наилучшим образом,— сказал Робер.

Но Томпсон как-то внезапно поскучнел.

— Поговорим теперь об оплате. Боюсь быть нескромным, но сколько вы зарабатывали у Бейкера?

— Нисколько,— ответил Робер.— Мне было лишь обещано триста франков, без расходов на питание и каюту.

Томпсон задумался.

— Да,— пробормотал он,— триста франков — это не так много…

Он встал.

— Да, в самом деле, немного,— энергично повторил он, снова сел, задумался, погрузившись в созерцание одного из своих перстней.— Но для нас, после того как мы снизили цену для туристов до предела,— это, пожалуй, многовато.

— Значит, вы намерены платить мне меньше? — спросил Робер.

— Да,— вздохнул Томпсон,— намного меньше.

— А на сколько? — настаивал задетый за живое Робер.

Томпсон встал и прошелся по комнате:

— Дорогой мой, поставьте себя на мое место. Вы помните, какую схватку мы выдержали с этим проклятым Бейкером…

— Прошу вас короче,— прервал его Робер.

— Мы снизили цену на пятьдесят процентов, не так ли? Это верно как дважды два четыре. И чтобы возместить потери, мы нуждаемся в понимании наших сотрудников. Надеемся, что, следуя нашему примеру, они умерят свои запросы…

— …И согласятся на половинную оплату,— подсказал Робер.

Собеседник подтвердил его слова кивком головы.

Робер старался ничем не выдать своего разочарования. Томпсон же, стоя напротив, опять выпустил на волю джинна своего красноречия.

— Надо уметь приносить жертвы во имя общих интересов. Ведь именно об этом идет речь! Свести к минимуму расходы на дорогое путешествие и сделать доступным для многих то, чем раньше могли пользоваться только богатые. Не это ли высшее человеколюбие, черт возьми! Благородное сердце не должно быть равнодушно…

Робер оставался спокойным во время этого нескончаемого словесного потока. Он немного подумал и решил согласиться на 150 франков. Томпсон скрепил договоренность горячим рукопожатием.

Робер вернулся к себе все же довольный. Путешествие обещало быть интересным, и, в конце концов, представлялось настоящей удачей для человека, находящегося в бедственном положении. Оставалась только опасность появления еще одного агентства, затем третьего, четвертого и так далее. Не было оснований для уверенности, что это агентство последнее.

И тогда до какой смехотворной суммы может опуститься жалованье гида-переводчика?

Глава III В ТУМАНЕ

Никаких новых событий, к счастью, не произошло. Наступило десятое мая. Когда Робер в этот день поднимался на борт, корабль, развернувшись носом в открытое море, заканчивал швартовку[9] к причалу, откуда он должен отправиться в рейс. Молодой человек пришел пораньше, но, поднявшись на корабль, понял, что торопился напрасно: еще не было ни одного пассажира.

Робер знал номер своей каюты. Он перенес туда легкий багаж и, освободившись от него, огляделся.

Человек в каскетке[10] с тройным галуном[11], очевидно это и был капитан Пип, прогуливался по мостику от левого борта к правому. Он жевал одновременно и сигару, и концы своих серых усов. Небольшого роста, с широко расставленными, как у таксы, ногами, грубоватый и симпатичный — типичный «морской волк».

Матросы приводили в порядок палубу. Они свертывали такелаж и снасти, готовясь к отплытию.

Когда работы закончились, капитан спустился с мостика в свою каюту. Помощник последовал за ним, экипаж скрылся в люке на носу. Один лишь лейтенант, встретивший Робера по его прибытии, оставался возле наружного трапа. На опустевшем корабле воцарилась тишина.

Робер от нечего делать решил осмотреть судно.

Спереди размещались экипаж и камбуз[12], трюм для якорей, цепей и различных снастей. В центре — машинное отделение. Корма принадлежала пассажирам.

На нижней палубе между машинами и тендером[13] располагались 60-65 кают. Среди них и каюта Робера, такая же, как у других.

Под каютами, в камбузе,— владения метрдотеля. Над каютами, между палубой и спардеком[14], — просторный, богато убранный салон, его почти целиком занимал длинный стол.

Свет сюда проникал через иллюминаторы, выходящие в коридор, рядом помещались комната для курения, читальня, каюта капитана по одному борту и смежные каюты помощника капитана и лейтенанта по другому борту, таким образом, что им было видно все это пространство и полубак.

Осмотрев корабль, Робер поднялся на верхнюю палубу как раз в тот момент, когда пробило пять часов.

Все вокруг досадным образом изменилось к худшему. Из-за тумана, пока еще небольшого, очертания домов на набережной стали нечеткими, силуэты носильщиков были едва различимы, а верхушки обеих мачт корабля терялись где-то в вышине.

На пароходе царила тишина. Только черный дым из трубы говорил о происходящей внизу работе.

Робер сел на скамью в передней части верхней палубы, затем, опираясь на поручни, стал смотреть по сторонам и слушать.

На борт поднялся Томпсон. Он дружески поприветствовал Робера и начал расхаживать по палубе, беспокойно поглядывая на небо.