Айвенго

– «Эймер, милостию Божьею приор цистерцианского монастыря Святой Марии в Жорво, сэру Бриану де Буагильберу, рыцарю священного ордена храмовников, с пожеланием доброго здоровья и обильных даров кавалера Бахуса и дамы Венеры. Что до нас лично, дорогой брат, мы в настоящую минуту находимся в плену у неких беззаконных и безбожных людей, не побоявшихся задержать нашу особу и назначить с нас выкуп. При этом случае узнали мы и о несчастий, постигшем барона Фрон де Бефа, и о твоем бегстве с прекрасной еврейской чародейкой, которая околдовала тебя своими черными очами. Сердечно порадовались мы твоему спасению от плена. Но тем не менее просим тебя: будь как можно осторожнее с этой новой Эндорской волшебницей. Ибо частным образом нам удалось узнать, что ваш гроссмейстер, который ничего не смыслит ни в черных очах, ни в алых ланитах, едет к вам из Нормандии, чтобы помешать вам веселиться и исправлять ваши ошибки. А потому усердно советуем вам соблюдать осторожность, дабы вас застали бодрствующими, а так как отец Ревекки, богатый еврей Исаак из Йорка, просит у меня, чтобы я замолвил за него словечко перед тобою, то я и поручаю ему сие послание и притом серьезно советую и даже умоляю непременно взять за эту девицу выкуп, так как он отвалит за нее столько денег, что на них можно будет достать полсотни девиц на менее опасных условиях. Подожди только, когда мы снова будем вместе. Тогда повеселимся, как подобает истинным братьям, причем не забудем и винной чаши.

Эймер, приор аббатства Святой Марии, что в Жорво.

Postscriptum. А твоя золотая цепь недолго у меня погостила: она досталась ворам и отныне будет красоваться на шее одного из разбойников. Он повесит на нее свой охотничий свисток, которым созывает собак».

– Что ты на это скажешь, Конрад? – спросил гроссмейстер. – Вертеп разбойников!

И, повернувшись к Исааку, он громко спросил:

– Так, значит, твоя дочь – пленница Бриана де Буагильбера?

– Это так, ваше преподобие, – проговорил трепещущий Исаак. – Какой потребуется выкуп с бедного человека, я готов…

– Молчать! – сказал гроссмейстер. – Дочь твоя занималась врачеванием или нет?

– Как же, милостивый господин, – отвечал Исаак гораздо смелее, – и рыцари, и йомены, и другие благословляют счастливый дар, ниспосланный ей от Бога. Люди могут засвидетельствовать, что она своим искусством исцелила многих. Бог благословляет ее труды.

Бомануар с горькой усмешкой взглянул на Конрада.

– Видишь, брат, – сказал он, – каковы ухищрения врага человеческого! – Потом, обращаясь к еврею, он спросил: – Твоя дочь лечит, конечно, нашептыванием, заклинаниями, талисманами и прочими каббалистическими средствами?

– Ах, нет, преподобный и храбрый рыцарь, – отвечал Исаак, – лечит она бальзамом, обладающим чудесными свойствами.

– А откуда она достала секрет этого состава? – спросил Бомануар.

– Ее научила премудрая Мириам, – сказал Исаак с запинкой. – Мудрая и почтенная женщина нашего племени.

– Ага, лукавый! – воскликнул гроссмейстер. – Это, должно быть, та самая Мириам, о колдовских кознях которой знает весь мир христианский. (При этих словах гроссмейстер осенил себя крестным знамением.) Ее тело было сожжено у позорного столба и пепел рассеян на четыре стороны. Дамиан, гони еврея вон, за ворота! Если он вздумает упираться или возвращаться назад, убей его на месте. А с дочерью его мы поступим так, как прилично нашему высокому сану.

Бедного Исаака схватили за шиворот и вытолкали вон из прецептории.

Глава XXXVI

Альберт Мальвуазен, настоятель, или, на языке ордена, прецептор, обители Темплстоу, был родным братом Филиппа Мальвуазена. Подобно своему брату, он был в большой дружбе с Брианом де Буагильбером.

Среди развратных и безнравственных людей, которых немало числилось в ордене Храма, Альберт из Темплстоу по праву занимал одно из первых мест, но, в отличие от смелого Буагильбера, он умел скрывать свои пороки и честолюбивые замыслы под личиной лицемерного благочестия и пылкого фанатизма. И когда Альберт явился на зов, гроссмейстер встретил его с необычайной суровостью.

– В здешней обители ордена рыцарей святого Храма, – строго сказал Бомануар, – находится женщина еврейского племени, привезенная сюда одним из наших братьев во Христе и водворенная здесь с вашего разрешения, сэр прецептор.

Альберт Мальвуазен был крайне смущен. Злосчастная Ревекка была помещена в одной из самых отдаленных, потайных частей здания. Были приняты всевозможные меры предосторожности, дабы ее присутствие осталось неизвестным. Во взгляде гроссмейстера прецептор прочел гибель и себе, и Буагильберу, в случае если он не сумеет предотвратить надвинувшуюся бурю.

– Что же вы молчите? – продолжал гроссмейстер. – Как могло случиться, чтобы один из братьев привез сюда любовницу, да еще колдунью?

– Колдунью? – повторил Альберт Мальвуазен. – Силы небесные!..

– Да, да, брат, колдунью, – строго произнес гроссмейстер. – Именно так. Посмеешь ли ты отрицать, что Ревекка, дочь подлого ростовщика из Йорка и ученица колдуньи Мириам, в настоящую минуту находится в стенах твоей прецептории?