Альбион и тайна времени

Крутой поворот. Двое мужчин в форменной одежде, служители госпиталя «Сент Джон», любезно склоняются к каждому водителю, объясняя и без того понятную дорогу.

Асфальт ведет по лужайкам, усеянным фиолетовым дымом знаменитых весенних английских колокольчиков — блю-беллс, по мосту, через серебристую узенькую речку, по которой как раз проплывает каким-то чудом умещающийся меж берегов большой белый семейный катер с шестью пассажирами, глядящими в сторону замка. Перед замком на большой лужайке уже стоит многое множество автомобилей. Здесь тоже, размахивая руками, распоряжаются, одетые в форму, госпитальные работники.

Замок, и лужайки, и причудливо стриженные вечнозеленые кустарники, образующие то колонны, то ворота, то шары, то кубы, и розарий, где уже распустились первые розы и благоухают, — все это так похоже на нечто уже виденное не раз, не два. Все это — неотъемлемая часть пейзажа Англии: чем-то похожи на Саттон замок и парк, построенные в Вейдздоне в восемнадцатом веке бароном Фердинандом Ротшильдом, старинные замок и парк Хивер, по законам архитектуры не должны быть похожими, как похожи между собою совершенно непохожие Ростов Великий и Суздаль, на Саттон и Рейдсдон. И Хэмптон, и Хэтфильд, и Кливден — при всей разнице стилей типичные английские дворцы и парки. Так похожи между собою совершенно непохожие Ростов Великий и Суздаль, Псков и Новгород… Как разные песни одного народа, они похожи чем-то главным: русские города широтой размаха и устремлением куполов, отливающих золотом на солнце, а английские дворцы и парки знатных вельмож и богатых выскочек — благопристойной чинностью, подчеркнутой чистотой, нарочитым благообразием всего, на что может упасть человеческий взгляд.

Каждое из поместий заслуживает отдельного рассказа, но я пишу не книгу об английских родовых гнездах и передо мной стоит выбор — одного из многих.

Я не колеблясь выбираю Саттон.

Если все уже перечисленные замки и парки и те, что остались неназванными, в Англии можно увидеть с весны по осень каждый день недели, исключая вторник, ибо они сейчас в большинстве своем отданы бывшими владельцами за невозможностью их содержать во владение организации под названием «Нешнл траст» — нечто вроде общества охраны памятников; если другие, вроде Хивера, бывают открыты их хозяевами для посетителей каждые субботу и воскресенье, — то в Саттон много лет попасть практически было невозможно: владелец его никогда не нуждался в поддержке Саттона со стороны, он мог содержать его без особого труда. И еще десяток таких Саттонов, не говоря о дворцах и домах попроще. Его имя — Поль Гетти. Нефтяной король. Самый богатый человек в мире.

Объявлений о том, что в воскресенье шестнадцатого мая 1976 года с двух часов дня до шести вечера двери Саттона будут открыты для всех, не было нигде. Лишь в одной газете, затерянные среди множества анонсов и реклам, еле заметно темнели строчки: «Сбор денег за посещение поместья и замка Саттон пойдет в пользу госпиталя «Сент Джон».

Я бы никогда не увидела этого объявления. Не знала о нем даже Леа Арнольд, которая по долгу службы замечает все, что касается богачей, кинозвезд и скандальных персон. Но Леа живет неподалеку от Саттона. Ей позвонила одна премилая пожилая дама, которой сказала одна очень важная леди, которой в свою очередь сообщила другая леди, что Саттон будет открыт всего на четыре часа.

— Такого нельзя пропускать. Мы поедем вместе. Я ведь много раз интервьюировала Гетти и по дороге расскажу вам разные подробности.

Мы подходим к замку. Он построен в форме буквы.

Что я знаю о Саттоне? Дворец построен в начале шестнадцатого века для сэра Ричарда Вестона, фаворита Генриха Восьмого. Инициалами первого владельца украшен весь первый этаж двухэтажного строения По свидетельствам историков здание очень мало изменилось за четыре столетия — лишь прежде оно по форме представляло собой квадрат — четвертая сторона сгорела два века назад и не восстановлена.

Эти стены помнят Генриха Восьмого, Елизавету Первую, Карла Второго, бывших здесь гостями. Говорят, что изнутри стены украшены замечательными старинными гобеленами, картинами, мебелью времен Тюдоров и Ланкастеров. Я знаю одного лондонского искусствоведа, специалиста по фламандской живописи, который много лет мечтает попасть в Саттон с одной целью: посмотреть собственными глазами большой натюрморт работы Снайдерса, которым Поль Гетти наслаждается единолично.