Александра

Вот и ректор авиационного института из Уфы высказался в этом духе:

— Мы этот вопрос (о совмещении должностей) обсуждали в делегации и после серьёзных дискуссий пришли к выводу решительно поддержать предложение Михаила Сергеевича Горбачёва. Учтём, что это предложение сформулировано не автономно, оно в «пакете» всей реформы политической системы. Отрывать его от других мер по демократизации общества — значит сильно деформировать целостное представление о реформе, о реорганизации политической системы. Это мой первый тезис.

Второе соображение. Мы — партия руководящая, мы этого и не скрываем.

Странно было бы скрывать. Но мы договорились о том, чтобы разделить, разграничить функции партийных органов от советских и хозяйственных органов.

Мы говорим: «Партия должна влиять на деятельность Советов через коммунистов, там работающих». Но ведь эта формула может остаться декларацией, если не будет подкреплена организационно. И вхождение первого секретаря райкома, горкома и т. д. в Совет даёт такую организационную форму, как бы легализует то, что мы фактически признаём абсолютно необходимым, закрепляет это конституционно.

И я считаю, что мы решительно должны поддержать это предложение, которое является важной составной неотъемлемой частью реформы политической системы.

Высказывают опасения, не приведет ли это к какой-то избыточной концентрации власти? Но ведь гарантия против рецидивов культа не заключается только в такого рода установлениях, она зависит от уровня политического сознания коммунистов и всего народа. Мы по этому пути повышения уровня политической сознательности идём уверенно. В этом же первейшая гарантия.

Рвался, конечно, Горбачёв к абсолютной власти. И это становилось видно невооружённым глазом, но не всем в то время. От московской партийной организации поддержал предложение Шестопалов, сделав своё дополнение:

— Предлагаю этот пункт усилить. А именно производить выборы председателей Советов, Председателя Верховного Совета прямым тайным голосованием всего народа. Я считаю, что это привёдет, во-первых, к укреплению авторитета и роли партии, во-вторых, это даст руководителю возможность решительно и твёрдо проводить политику и, в-третьих, это даст народу гарантию политической стабильности.

Серьёзнейший читатель этих строк, это очень важно запомнить, что ответил Горбачёв, так как придётся нам вернуться к его словам очень скоро. А сказал он вот что:

— Этот вопрос обсуждался на заседании комиссии. Выступал, в частности, товарищ Колесников, директор Норильского горнометаллургического комбината, и тоже вносил предложение установить в стране президентский пост и избирать на него кандидата таким образом, как предлагает здесь товарищ Шестопалов. Комиссия обсуждала это предложение, и мы пришли к тому мнению, которое зафиксировано в резолюции, а именно: нам негоже отказываться от того, что рождено самой практикой нашей революционной борьбы. Советы рождены творчеством самого народа, связаны с именем Ленина. И не вина Советов, что они оказались в нынешнем положении. Вина — в другом, о чём мы с вами не раз в последнее время говорили, в том числе и на этой конференции. Но нет сомнения в том, что форма Советов позволяет по-настоящему реализовать потенциал социалистической демократии. Поэтому отказываться от советской формы, мы считаем, принципиально не следует. Это первое.

Второе. Нам кажется, что президентская форма правления в условиях нашего многонационального государства неприемлема и не вполне демократична, поскольку слишком большая власть сосредоточивается в руках одного человека. Нам лучше иметь Верховный Совет, который будет формироваться так, как мы задумали, — съездом Советов, где будут представлены все нации и народности, все общественные слои. Там будет решаться и вопрос о Председателе Верховного Совета.

Нужно признаться, что много вопросов было поднято на конференции.

Действительно нигде до сих пор не возникал публично вопрос, например, о возможности добровольного выхода из партии, о демократичности выборов да и другие. Вопросы-то поднимались, им аплодировали, их поддерживали, с ними спорили, но как же они претворялись в жизнь?

Настенька жила в Москве и, значит, совсем недалеко от Кремлёвского Дворца Съездов, где заседала конференция, но о том, что там происходило, узнавала так же, как все, по газетам и с экрана телевизора. Первого июля она сидела вместе с папой и Верочкой у голубого экрана. Они пили чай и смотрели прямой репортаж с конференции. Делегаты обсуждали поправки к резолюции «О гласности».

Слово для поправки предоставили делегату из Тюменской области Ведерникову. И телевизор донёс слова предлагаемой поправки:

— Пункт пятый, строчка шестая. Записано: «Конференция считает недопустимым сдерживание критических выступлений прессы». Предлагаю поставить запятую и дописать: «как и опубликование необъективной информации, задевающей честь и достоинство гражданина»…

Он сказал ещё что-то, но его перебила Настенька:

— Папа, ты слышал? Наконец-то заговорили обо мне.

— Минутку, — остановил её Алексей Иванович, поднимая палец. — Слушай.