Алексеев. Последний стратег

Казачество идёт за своими вождями до тех пор, пока вожди приносят ему лавры победы, а когда дело осложняется, то они видят в своём вожде не казака по духу и происхождению, а слабого предводителя своих интересов, и отходят от него. Так случилось со мной и случится с Вами, если Вы не сумеете одолеть врага...

Генерал Каледин».

Самоубийство Каледина на какой-то миг «качнуло» донское казачество на сторону белого дела. Большой Войсковой Круг избрал новым войсковым атаманом А. М. Назарова, а походным - генерала П. X. Попова. Корнилов назначил представителем Добровольческой армии при Донском правительстве генерал-лейтенанта Лукомского, который передал должность начальника армейского штаба генерал-майору Романовскому.

События разворачивались тем временем стремительно. 9 февраля красные войска под командованием настойчивого Сиверса начали штурм внешних полевых укреплений города Ростова. Город обстреливала тяжёлая артиллерия. Окружение добровольцев стало реальностью.

О командующем колонной красногвардейских отрядов (затем 5-й советской и 2-й ударной армиями) бывшем прапорщике 26-летнем Рудольфе Фердинандовиче Сиверсе среди добровольцев ходили легенды. Говорилось прежде всего о его большевистской ненависти к белым и желании изничтожить их «на корню». Сивере являлся руководителем операции по ликвидации на Дону «каледиищины».

Неся большие потери, Корниловский ударный полк отступал в городскую черту. Добровольцы не имели успеха и на таганрогском направлении. Их части таяли с каждым днём от боевых потерь, болезней, обмороженный и утечки слабых, потерявших душевное равновесие.

Верховный руководитель Добровольческой армии встретился с её командующим. Разговор был предельно краток.

   — Лавр Георгиевич, нам надо спасти хотя бы горсть людей, чтобы сохранить великую идею спасения России.

   — Возвышенных слов, Михаил Васильевич, не надо. Но путь на юг через Батайск нам большевики отрезали.

   — Значит, остаётся единственный путь из Ростова — на Аксайскую станицу.

   — Да, он единственный. Из Аксая можно выйти на станицу Ольгинскую, переправившись по льду через Дон. Лёд здесь, как мне донесли, достаточно крепок даже для орудийных упряжек и обозных саней.

   — Когда прикажете армии выступать, Лавр Георгиевич?

   — Этой же ночью, Михаил Васильевич. Завтра могут начаться уличные бои, в которых мы увязнем и зазря потеряем сотни бойцов.

   — Согласен. Оставаться в Ростове - значит сознательно и совершенно бесполезно идти на смерть. Сколько времени армии и штабу даётся на сборы?

   — Выступаем из города ровно в двенадцать. Что будем делать с ранеными и больными?

   — Предлагаю тяжело раненных и больных разместить на городских окраинах у надёжных обывателей. А часть, под видом простых солдат, оставить в лазаретах.

   — Трудно оставлять наших бойцов в городе. Тех, кого большевики найдут, - расстреляют без суда. Но положение безвыходное и потому с вами согласен. Распоряжение командирам отдам сейчас же...

Сборы действительно были короткими, поскольку добровольцы большого обоза не имели. Алексеев в прощальном письме своим близким написал следующее:

«Мы уходим в степи. Можем вернуться только, если будет милость Божья. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы».

Многие добровольцы уходили из Ростова в 1-й Кубанский поход в подавленном настроении, поскольку они сознательно отказывались от всего самого дорогого в жизни, по сути дела бросая свои семьи на произвол судьбы. Деникин в своих «Очерках Русской смуты» писал:

«Там (то есть в большевистском тылу. - А. Ш.) были... брошены наши семьи, обречённые на существование, полное вечного страха перед большевистской расправой, если какой-нибудь непредвиденный случай раскроет их имя...».

Для Деникина это были не пустые слова. В Ростове оставалась его молодая супруга Ксения Васильевна. Она жила в городе с паспортом на своё девичье имя в одной армянской семье, которая немало рисковала из-за пребывания в её доме жены бывшего царского генерала, которому суждено было в самое ближайшее время возглавить Добровольческую армию.

Оставлял семью на чужой территории и командующий Добровольческой армией Корнилов. Оставалась на Дону и жена бывшего Верховного главнокомандующего России. Она получила от мужа фальшивые паспорта на имя Афанасьевых и с двумя дочерьми скрывалась в отдалённой от железных дорог станице Мелиховской.