Алиенист

Карр Калеб Алиенист

Caleb Carr: “The Alienist”, 1994

Перевод: М. В. Немцов, С. Натапов

Эта книга посвящается Эллен Блейн, Меганн Халдеман, Итану Ренделлу, Джеку Эвансу и Юджину Бёрду

Тем, кто желает оставаться молодыми в старости, уже в молодости следует стать стариками.

Джон Рэй[1], 1670

Замечание автора

До начала двадцатого столетия люди, страдавшие психическими расстройствами, считались «отчужденными» не только от общества, но и от своей человеческой природы. В те времена специалистов, занимавшихся изучением психических патологий, называли алиенистами.

Часть первая Восприятие

…Пока часть того, что составляет наше восприятие, поступает к нам через органы чувств от объекта, находящегося перед нами, другая (и, быть может, значительно большая) часть всегда приходит из глубин нашего собственного разума.

Уильям Джеймс. «Принципы психологии»[2]

Эти кровавые мечты —
Что порождает их?

Франческо Пьяве. Из оперы Верди «Макбет»

Глава 1

8 января 1919 года

Теодора больше нет.

В словах, которые я только что написал, не больше смысла, чем в образе его гроба, погружающегося в клочок песчаной земли неподалеку от Сагамор-Хилл — места, любимого им более всех прочих райских уголков. Еще когда я стоял там, продуваемый насквозь стылым январским ветром с пролива Лонг-Айленд, мне подумалось: «Конечно. Это шутка». Конечно, он сейчас сорвет крышку гроба, ослепит нас всех своей дурацкой усмешкой, скорее смахивающей на оскал, и зайдется в дребезжащем и режущем слух хохоте. Потом объявит, что, мол, есть срочное дело — «Есть работенка!» — и мы будем незамедлительно построены для выполнения ответственнейшего задания: защите некоего маловразумительного вида тритонов от хищнического истребления индустриальным гигантом, коий преступным путем разместил свое зловонное производство в местах любовных игрищ крошечных рептилий… И я был не одинок в этих фантазиях, все присутствовавшие на похоронах чувствовали нечто подобное — это было написано на их лицах. Представить, что Теодор Рузвельт действительно покинул нас… совершенно немыслимо.

Хотя в действительности никто не отдавал себе отчета, что он стал угасать уже давно, с тех пор как его сын Квентин пал жертвой Великой Бойни в ее последние дни. Сесил Спринг-Райс, явив однажды образец типично британского сплава искренней заботы и не менее искренней язвительности, пробубнил, что Рузвельт всю свою жизнь был «шестилетним ребенком». В свою очередь Герм Хагедорн заметил, что после того, как самолет Квентина летом 1918-го сбили, «ребенок в Теодоре умер». Сегодня вечером, ужиная с Ласло Крайцлером у Дельмонико, я напомнил ему об этих словах Хагедорна. На протяжении двух оставшихся перемен блюд я был нещадно подвергаем длительному и типично Крайцлеровому страстному объяснению истинных причин, согласно которым смерть Квентина стала для Теодора чем-то большим, нежели просто несчастьем: тот искренне винил себя в случившемся, к тому же вина эта усугублялась его собственной философией «усердной жизни», согласно которой дети, стараясь порадовать родителей, зачастую сознательно подвергают себя опасностям. Для Теодора такие мысли были практически невыносимы, и я всегда знал это. Всякий раз, когда ему приходилось терять кого-то из близких, создавалось впечатление, что в борьбе с самим собой он может просто не выжить. Но все обходилось до сегодняшнего вечера, когда, внимая речам Крайцлера, я осознал всю степень недопустимости подобных моральных колебаний для двадцать шестого президента, который временами даже самому себе представлялся воплощением Правосудия.