Амальгама счастья

Сняв теперь телефонную трубку и разыскав в старенькой. записной книжке очередной набор цифр, Даша медленно на-; жала нужные кнопки. Долго слушала тягучие сигналы, потом набирала еще и еще раз. Почему-то ей казалось, что он должен быть дома — не может не быть, если он нужен ей, как никогда раньше.

Даша угадала. Злой, сонный голос наконец раздраженно откликнулся на ее призыв.

— Слушаю… Кто там? Алло!

— Вадик, это я, Даша…

Наступившее молчание в трубке и его тяжелое дыхание отчего-то смутили ее, ожидавшую радостного возгласа и привычных нежных шуток.

— Я не вовремя? Помешала?

— Нет-нет, — теперь уже торопливо откликнулся он, и девушке показалось, что там, на другом конце провода, он стремительно приходит в себя, стараясь превратиться в того Вадика, которого она всегда знала. — Слушаю тебя. Что-нибудь случилось?

— Да нет, что могло случиться? — с наигранной беспечностью откликнулась Даша. — Просто отчего-то захотелось поговорить с тобой… или даже увидеться. Может, зайдешь ко мне сегодня вечером?

— Я работаю, — глухо проговорил он. — Сама знаешь, воскресенье для «Скорой» не указ…

Она никак не ожидала отказа и растерялась.

— Конечно, — пробормотала девушка неуверенно, уже сожалея о своем звонке. — Если у тебя работа…

Но он вдруг изменил свое решение.

— Я смогу зайти на час-полтора, только не вечером, а днем, до начала своей смены. Это тебя устроит?

— Разумеется. Давай вместе пообедаем…

— Только не говори: и вспомним старые добрые времена, — хрипло закашляв, вдруг перебил ее Вадим. — Ну, до скорого…

— До скорого… — ответила Даша, но трубка уже взорвалась короткими, равнодушными гудками.

Она села у зеркала и посмотрела на свое отражение так, будто старое бабушкино трюмо теперь должно было давать ответы на все ее вопросы. Она что-то сделала не так? Помешала, отвлекла, оказалась навязчивой?… Неужели и в Вадике, вечном Вадике, почти надоедливом своим постоянством, произошли перемены? Неужели ничего надежного не осталось в ее мире?

* * *

Он стоял перед ней с неизменными розами, как всегда, худой и высокий и как никогда — чужой. Плохо сбритая щетина, усталые глаза в болезненных красных прожилках, затравленный взгляд неудачника, и во всем облике — печать неустроенной жизни, недовольства судьбой и многодневного пьянства. Человек, которому Даша открыла дверь, был так непохож на друга ее юности, что она неуверенно переспросила:

— Вадик?…

— Он самый. Что, хорош? Нравлюсь?

Даша отступила назад, давая ему пройти, и не смогла заставить себя подойти поближе, обнять, прижаться к его груди, как она это делала почти всегда при нечастых, но таких необходимых им обоим встречах. Он привычно наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и, заметив, как она еле заметно отстранилась, невесело хмыкнул. А она, кляня себя в душе за грубость, так и не смогла скрыть свое потрясение и нечаянную брезгливость, вызванные его опустившимся видом.

Вадим тем временем скинул видавшую виды, потрепанную куртку, небрежным жестом пригладил жесткие волосы — они-то все еще хороши, механически отметила про себя Даша — и, косолапо ступая, прошел на кухню.

Устроившись он с ходу подцепил вилкой ломоть ветчины с тарелки и, делая вид, будто не замечает потрясенного Дашиного лица, пробормотал с набитым ртом:

— Ну, рассказывай.

— Да, собственно, и рассказывать нечего. — Девушка преувеличенно рьяно взялась исполнять роль хозяйки, подвигая ему приборы, наливая тарелку супа и старательно отводя взгляд от обрюзгшего лица сидящего напротив человека. — Просто замучила осенняя хандра. Всюду слякоть, всюду грязь…

— И в человеческих отношениях тоже, — закончил за нее Вадим.

Нет, что ни говори, а в проницательности ему не откажешь! Но Даша притворно удивилась и наконец взглянула ему в глаза.

— С чего ты взял? В отношениях все тип-топ… Он поморщился и громко бросил на стол ложку.

— Дарья, не крути. Ты забыла, сколько лет мы с тобой знакомы? Одно твое вульгарное «тип-топ» может навести на мысль, что в твоей жизни что-то не так. Я прав?

— Теоретически — прав, — тихо ответила Даша. — Мы действительно давно с тобой знакомы, и я действительно никогда не говорю «тип-топ»… Но мы видимся с тобой слишком редко, чтоб ты мог делать такие выводы. Может быть, во мне все изменилось.

Вадим медленно и почти аккуратно очистил тарелку, отодвинул ее и, внимательно посмотрев на девушку, сказал:

— Если уж ты позвонила мне и попросила прийти… Последний раз такое случалось, если я не ошибаюсь, в девятом классе? Так что все эти твои отговорки насчет осенней хандры — по-моему, просто женские штучки. Но я не стану настаивать. Я ведь никогда ни на чем не настаивал, верно? Захочешь — расскажешь сама… У тебя по-прежнему можно курить?

Даша рассеянно кивнула:

— Разумеется, можно. А что могло в этом смысле измениться?

— Ну, может, ты беременна, — без тени улыбки ответил Вадик. — Вот и решила поделиться новостью и сомнениями со старым приятелем, обладающим какими-никакими медицинскими познаниями…