Андалусская поэзия

Убита молодость зловещей сединой,
И стала седина в душе кромешной тьмой,

Я молодость отверг: она мне изменила,

И жизни вспоминать я не хочу былой.

Но юность светлую что на земле заменит?

Лекарства верного напрасно ждет больной.

Иль старость белую возможно перекрасить,

Задернуть белый день покровом тьмы ночной?

Нет, краски предадут. Мне юность изменила

И обошла меня коварно стороной.

О легкий ветерок, прохлады дуновенье,

Ты веешь свежестью и влажной чистотой.

Ты утоляешь мир дождем животворящим,

И плачут небеса над мертвою землей.

Но тучи мечутся, бегут, пугаясь грома, —

Так трусов гонит прочь воинственный герой.

Вот в небе молния стремительно сверкнула, —

То обнажили меч отважною рукой…

Всю ночь томился я во тьме невыносимой, —

Ты, утро, яркий свет мне наконец открой.

О ветер, если дождь уже насытил землю,

Что так измучена тяжелой духотой, —

Ты оскудевшие примчи обратно тучи,

Я напитаю их горячею слезой.

Я пролил ливни слез над юностью моею,

Но там по-прежнему лишь засуха и зной.

Лети же, облако! В степи, томимый жаждой,

Чертог любви моей, — он ждет тебя с тоской.

В чертоге том столбы из солнечного блеска,

И возгорается от них огонь святой.

Там несравненно все — и небо, и растенья,

И воздух, и земля, одетая травой.

Я любящее там свое оставил сердце

И лишь страданий груз в дорогу взял с собой.

И в тот волшебный край мечты мои стремятся,

Как волки, что спешат в дремучий мрак лесной.

Там чащи, где дружил я с царственными львами,

Газелей навещал я в тех лесах порой,

И там, в раю святом, не бедность и забота,

Но радость вечная была моей судьбой.

* * *

Перевод Н. Стефановича

Сумели угадать по множеству примет
Моей влюбленности таинственный расцвет.

Твердят, что жар любви едва ли беспредметен,

Что существует центр вращения планет…

Им хочется улик, доносов, слухов, сплетен,

Им надо выведать любви моей секрет.

Но скрытность мудрая прочней любой кольчуги,

Притворством праведным я как броней одет.

Предателя теперь я вижу в каждом друге,

И ни один еще не смог напасть на след.

Любовь пришла ко мне, — не так ли к верной цели

Приходят странники, весь обошедши свет?

Не сможет угадать никто моей газели,

Зачем же эта брань, в которой смысла нет?

Ее, жестокую, уста назвать не смели, —

Неумолимая лишь богу даст ответ.

А если спросят вдруг когда-нибудь, случайно,

О той, что принесла мне столько зол и бед, —

Солгу я, и язык моей не выдаст тайны,

И не нарушит он суровый мой запрет.

* * *

Перевод В. Потаповой