Андрей Смирнов

которым сочилась красноватая слизь. Борода кое-как прикрывала то, во что превратилось его

лицо, но недостаточно. Разложение зашло слишком далеко. — Мы успеем добраться до моря?

— Нет, — ответил Эдрик. — Но нам необязательно подходить к самому берегу для того,

чтобы совершить переход. Достаточно оказаться в зоне  бисурита.

Слово, употребленное Эдриком, колдуны Кельриона использовали для обозначения

особого рода энергетических образований, появлявшихся там, где отдельные единицы — как

предметы, так и живые существа — сохраняя свою обособленность, складывались в общность

более высокого порядка. Так, например, бисурит леса составлялся из энергетических сущностей

отдельных деревьев, кустов, птиц и животных. Камень не мог иметь бисурит, но горный хребет —

имел. Существовали аналогичные общности у городов, наций, стран, времен года, масштабных

природных явлений, у пустынь и морей. У каждого мало-мальски известного и почитаемого

божества был свой бисурит.

Никто не мог сказать наверняка, что первично: какая-либо группа, просуществовав

некоторое время, создает свой бисурит — или же рождающийся бисурит организует для своих

нужд группу, становящуюся как бы его воплощением в видимом мире. Спорить об этом

бессмысленно; все равно решать вопрос, что было раньше: курица или яйцо. Можно легко

обосновать и то, и другое мнение — все зависит от исходных посылок.

Бисуриты играли в организации Сальбравы чрезвычайно важную роль, ведь и сама

Сальбрава, как совокупность Сфер, могла быть рассмотрена в качестве вселенской общности,

некоего целого, которое больше, чем просто сумма его составляющих. Возникнув, бисурит

становился особым способом организации пространства, продолжая расти, он все более и более

усложнялся, проникая на все новые «этажи» сущего. В его внутреннем пространстве появлялись

сначала отдельные устойчивые области, а затем и целые миры; там рождались свои Источники

силы, формировались сложные магические системы, доступ к которым обеспечивал их адептам

весьма значительные преимущества на «своей» территории.

— …Когда мы войдем в его зону? — Спросил Льюис.

Эдрик сделал глубокий вдох. Влажного горьковатого привкуса больше не было, он снова

дышал сухим и холодным воздухом гор, но он помнил о том, что ветер Пустого Моря был здесь

еще несколько мгновений назад.

— Мы на границе, — промолвил Эдрик. — На ту сторону перейдем завтра… нет, лучше

послезавтра на рассвете.

Льюис долго молчал, глядя на восток. Затем тихо сказал:

— В последний день…

— У тебя все равно есть только один шанс, — ответил Эдрик. — Другого не будет.

Чародей медленно, будто через силу, кивнул.

118

«Он предчувствует смерть, — подумал Эдрик. — Предчувствует, но не хочет в нее

верить…»

***

Они шли всю ночь и утро, остановившись только днем, чтобы отдохнуть и дождаться

сумерек. Когда солнце стало клониться к закату, они продолжили путь; последняя из гор

Ханнарока, Пик Низвергнутых, больше не закрывала обзор, оставшись слева и сзади. Теперь

воздух дышал горчащей влагой; из-за темноты они не видели моря, но чувствовали его дыхание

далеко впереди. Они остановились в предгорьях, на вершине одного из ступенчатых,

выдубленных временем холмов. Собрав сухой кустарник, развели огонь.

— Нельзя ли перейти сейчас? — Спросил Льюис. — Хотелось бы осмотреть это место

перед тем… перед тем, как идти.

— Врата можно открыть только на рассвете или на закате, — объяснил Эдрик. — Закат

уже был, а завтра — последний рассвет. Да там и нет ничего такого, что стоило бы рассматривать.

Длинный мост, выложенный из тел умирающих людей, демонов и животных. Каркас состоит из

гибких игл. Они кажутся металлическими, но двигаются, будто живые. Как ты собираешься

проходить его?

— Я надеялся, Ягодка меня перевезет.

Эдрик усмехнулся.

— А теперь?

— Я хотел демонизировать лошадь, — произнес Льюис. — Придать ей заклинаниями

некоторые особенные качества. Теперь… мне придется демонизировать себя. Сделаю сущность не

такой устойчивой. В любом случае это тело долго не протянет, — он погладил одну руку другой.

Плоть под кожей колыхалась от его прикосновений, словно кисель. Спросил:

— Какой длины этот Мост?

Эдрик не смог ответить сразу. Он думал, вспоминал…

— По-разному, — произнес он в конце концов. — Со стороны, сбоку он кажется не таким

уж большим. Но когда ты вступаешь на него и начинаешь идти — он все удлиняется и удлиняется, и кажется, что конца этому никогда не будет. Поэтому я не могу ответить на твой вопрос.

— Но ты ведь его проходил!

— Я уже говорил тебе — нет. Во всяком случае, не так, как собираешься пройти ты.

— А  как еще его можно пройти?

Эдрик помолчал, а затем сказал:

— Не доходя до конца. Мы пробегаем лишь половину или треть пути.

— А потом? — Льюис засмеялся. — Возвращаетесь обратно?

— Нет. Прыгаем вниз, в реку. Это единственный способ в нее попасть.

— И… что?

— Это и есть последнее испытание.

— Постой… — Льюис поднял руку, как будто неосторожное слово могло спугнуть мысль

или воспоминание. — В памяти Шальги эта река названа Кипящей. Более того, она…

— С тем же успехом ее можно было назвать Кровавой Рекой. В ней содержится чистейшая