Антоний и Клеопатра

— И я тоже, любовь моя, жизнь моя. Я умоляю простить меня за ту пытку, которой я подвергла тебя, но я не понимала… Нет-нет, я должна перестать извиняться! Я должна смело признать свою вину, не уклоняться, не извиняться. Если бы я оставалась в Египте, все было бы совсем по-другому. — Она прижалась лбом к его лбу — слишком близко, чтобы видеть его глаза. — Я недостаточно любила тебя, поэтому сейчас я страдаю. О, это ужасно! Я люблю тебя, Марк Антоний. Люблю больше жизни. Я не буду жить, если тебя не будет. Все, чего я хочу, — это оказаться навечно вместе с тобой в царстве мертвых. Мы будем вместе в смерти так, как никогда не были при жизни, потому что там есть покой, согласие, самая замечательная свобода. — Она подняла голову. — Ты веришь в это?

— Верю. — Блеснули его мелкие белые зубы. — Вот почему лучше быть египтянином, чем римлянином. Римляне не верят в жизнь после смерти, поэтому они не боятся смерти. Цезарь всегда говорил, что смерть — это вечный сон. И Катон, и Помпей Магн, и все остальные. Ну что ж, пока они спят, я буду гулять в царстве мертвых с тобой. Вечно.

Октавиан, я уверен, ты не хочешь, чтобы римляне продолжали умирать, а судя по тому, как ты обращаешься с армией моей жены, ты не хочешь, чтобы и египтяне умирали.

Я думаю, к тому времени, как мой старший сын достигнет тебя, ты будешь в Мемфисе. Он везет это письмо, потому что я знаю, что в этом случае оно ляжет на твой стол, а не на стол какого-нибудь легата. Мальчик очень хочет оказать мне эту услугу, и я счастлив позволить ему это.

Октавиан, давай не будем продолжать этот фарс. Я признаю, что в нашей войне агрессором был я, если это можно назвать войной. Марку Антонию не удалось ярко блеснуть, это так, и теперь он хочет все закончить.

Если ты позволишь царице Клеопатре управлять ее царством как фараону и царице, я упаду на меч. Хороший конец жалкой борьбы. Пошли свой ответ с моим сыном. Я буду ждать ответа три рыночных интервала. Если к тому времени я не получу ответа, я буду знать, что ты мне отказал.

Три рыночных интервала миновали, но ответа от Октавиана не пришло. Антония беспокоило, что его сын не вернулся, но он решил, что Октавиан задержит мальчика до своей полной победы. Что делают потом с сыновьями тех, кто занесен в проскрипционные списки? Обычная практика — изгнание. Но Антилл много лет жил у Октавии. Ее брат не прогонит человека ее крови. И не откажет ему в доходе, достаточном, чтобы жить так, как должны жить Антонии.

— Ты действительно думаешь, что Октавиан примет условия, которые ты выдвинул в письме? — спросила Клеопатра.

Она не видела письма и не просила показать его ей. Новая Клеопатра понимала, что дела мужчин принадлежат мужчинам.

— Думаю, что не примет, — ответил Антоний, пожав плечами. — Хоть бы Антилл дал мне знать.

Как сказать ему, что мальчик мертв? Октавиан не хочет договариваться, ему нужна казна Птолемеев. Знает ли он, где ее найти? Нет, конечно. Поэтому он выкопает в песке Египта больше дыр, чем звезд на небе. А Антилл? Живой, он может создать проблемы. Шестнадцатилетние мальчишки — как ртуть, и хитрые. Октавиан не будет рисковать и сохранять ему жизнь, опасаясь, что он убежит и сообщит своему отцу его диспозиции. Да, Антилл мертв. Имеет ли значение, скажет она об этом его отцу или соберет совет? Нет, значения не имеет. Поэтому незачем добавлять еще груза на его плечи, и без того слабые. (О боги, неужели она применила это слово к Марку Антонию?)

Вместо этого она заговорила о другом молодом человеке — Цезарионе.

— Антоний, у нас, наверное, есть еще три рыночных интервала до прихода Октавиана в Александрию. Я думаю, что где-нибудь поблизости от города ты дашь ему бой, да?

Он пожал плечами.

— Солдаты этого хотят, поэтому — да.

— Цезариону нельзя позволить участвовать в сражении.

— Боишься, что его убьют?