Она резко выпрямилась и отряхнулась. Движения ее были нервными. На просвет я видел ее длинные ноги, налитые бедра и не верил своим глазам, что такая красота недостижима.
– И куда же ты денешься?
– Сбегу в монастырь.
Дальше мы почти не разговаривали. Зайдя на старинное кладбище, где были похоронены умершие от чумы, мы молча вчитывались в их имена, смотрели, сколько они прожили, и ждали гондолу. Больше мы с Мариэттой не виделись. Впоследствии я узнал, что она действительно сбежала в монастырь, отец пытался ее оттуда похитить, но вмешались власти, и старик смирился.
С Юлианой у меня повторялось нечто подобное, хотя я никогда даже не пытался ее поцеловать или обнять, но, возможно, это был такой же случай. И фраза «мокрое с мокрым» меня долго не отпускала. Я не мог даже представить, что кто-то может так брезгливо трактовать поцелуи или нежности. Но передо мной стояла Рута, и глаза ее блестели от слез. И я мог ее коснуться. И я взял ее за руки и сжал. Пальцы ее были теплые и непокорные, она не выдернула их, только продолжала смотреть на меня с надеждой. Я молчал, подыскивая слова, но не находил, а продолжать так дальше стоять было бессмысленно, я отпустил ее руки, и они опали вдоль тела, а через минуту поднялись к груди, и пальцы ее сплелись, словно для молитвы.
– Я боюсь вас разочаровать, – наконец сказал я. – Не все так просто. И я не могу пока всего вам объяснить.
– Но почему? Почему? – не поверила она услышанному. – Что вы знаете такое, чего мне не следует знать? Я хочу это знать. Я должна знать. Иначе никогда не успокоюсь. Это будет меня мучить.
– Да, наверное… меня тоже несколько мучает… Но вы должны немного потерпеть. Я всего и сам не знаю. Верьте мне – немного выдержки, и все прояснится.
Я отвернулся, скрывая свое волнение, потому что не находил слов, как не находил их и для себя».
Глава 26
Предчувствие войны
Из записок Лукаша Гулевича«Март 1648 года.