Арабская поэзия средних веков

Завтра наши соседи от нас далеко заночуют,
Послезавтра еще — и намного — они откочуют.

Если милая едет к ключам, где прозрачна вода,

Шесть сияющих звезд ей укажут дорогу туда.

Будут быстрых верблюдов погонщики гнать напрямик,

Если мало поводьев, поможет погонщикам крик.

Коль покинет меня, иль утешатся сердца печали,

Иль умру от тоски, что надежду верблюды умчали.

Как живет она там, без меня, затерявшись вдали?

Если б твердость и стойкость меня успокоить могли!

Шел я вслед каравану, заветные думы тая,

И сумел разузнать, в чем нуждается ревность моя,—

Где и как поступать, и к чему мне доступно стремиться,

И чего избегать, и чего подобает страшиться,—

Не приметил я: стали серебряны оба виска!

И она позвала — та, чья нежная шея гибка.

Взор ее и седых заставляет от страсти дрожать,

Учит юных тому, от чего бы им лучше бежать.

В становище их рода послал я проведать ее,

Без стрелы и кинжала убившую сердце мое.

Та, увидя, что тень проскользнула в шатер спозаранок,

Распознала одну из моих расторопных служанок

И сказала: «Ведь он на рассвете простился со мной!

Пусть же наши утехи останутся тайной ночной!»

И сказал я: «Так пусть же мои истомятся верблюды,

Пусть, гонясь за тобой, обессилены станут и худы!»

И сказал я служанке: «В их стан возвращайся тотчас

И скажи: завтра вечером будет свиданье у нас.

Знак подам я — ты этим решимость ее укрепи:

Словно голосом кто-то верблюдицу кличет в степи».

Со стремянным помчались — и с нами любовь понеслась,

Путь казала, и быстро домчали верблюдицы нас.

Тут мы лай услыхали собак, охранявших дворы,

Свет увидели, — значит, еще не погасли костры.

И отъехали мы и поодаль от их становища

Ждали, скоро ль угаснут огни и умолкнут жилища.

Был научен стремянный, пока не проснулся привал,

Прокричал он, как будто из степи верблюдицу звал.

Вышла девушка. «Солнце созвездья уже привели,—

Я сказал, — и тепло прикасается к лику земли».

И она в полумраке скользнула ко мне неприметно

И дрожала от страха, старалась, но силилась тщетно,

Чтобы слезы из глаз ее черных, чернее сурьмы,

Не струились потоком, пока в безопасности мы.

И она говорила, что страсть неуемная в ней,

Отвечал я, что страсть моя вдвое и втрое сильней.

«Ах, зачем я люблю! Мне твердят, что опасно любить,

А тебя полюбить, — говорила, — себя погубить.

Я навеки люблю, по-иракски, а ты — не навеки,

Нынче спрячешься в Неджде, а завтра укроешься в Мекке».

«Бежишь от меня…»