Архипелаг чудовищ

Ожидание длилось долгие часы. Знойное солнце отвесно пускало свои огненные стрелы. Ослепительный свет отражался в мелкой зыби, на которой плясал «Нарвал». Жара становилась удушающей.

Обливаясь потом, сгорбившись и опустив головы, бедные путешественники буквально запекались в вонючей шкуре, превращенной выдумкой Тотора в корабль. Не стоит и говорить, как жестоко они голодали и как чудовищно хотели пить!

Усталые, изможденные, друзья уже не могли двигаться, и лишь гордость не давала вырваться стонам из груди.

В голубоватой дали время от времени возникали берега, но прихотливые волны не давали к ним пристать. Раз двадцать гребцы пытались выйти из течения, раз двадцать принимались бешено работать веслами, чтобы выбраться в спокойное море, и каждый раз поток неумолимо отбрасывал их.

Исчерпав силы, мореплаватели снова отдались дрейфу, рассчитывая теперь только на случай.

К вечеру море понемногу изменялось. Время от времени поверх планктона появлялись плавающие водоросли. Поднимался свежий ветер. Он вертел лодку, нес ее боком, ускорял ход. Подталкиваемый таким образом «Нарвал» догонял водоросли и вскоре застревал в их перепутанных стеблях. Обессиленные Тотор и Гарри не обращали на это никакого внимания. А между тем им стоило быть повнимательней. Среди водорослей есть странное растение огромной длины. В некоторых местах оно полностью покрывает океан. Например, в Саргассовом мореnote 92, где остановились когда-то корабли Христофора Колумба во время славного плавания к неведомым берегам Америки.

Это морское растение цвета желтой охры называется Fucus natansnote 93. Оно часто достигает длины в три, четыре и пять метров. Несмотря на такие размеры, диаметр его мал — не толще палки. Оно круглое, гладкое, кое-где есть утолщения, откуда отходят тонкие веточки, усеянные маленькими черными ягодами. У этого рода растений много видов, сходных внешним обликом и очень разных по свойствам. Одни из них хрупкие и ломкие, другие прочные, как канаты.

Внезапно кит, который не отставал от лодки, оказался посреди этих гигантских трав, расстелившихся по поверхности. Вынужденный всплыть, чтобы перевести дыхание, он запутался в них, стал ворочаться, барахтаться, шумно дышать.

Эти звуки, водовороты и хорошо знакомый фонтан пробудили от дремы совершенно разбитого Тотора.

— Смотри-ка, опять мадам Жонас!

И тут юноше показалось, что некоторые фукусы, задевающие «Нарвал», быстро обгоняют его. Они скользили вдоль корпуса и убегали, убегали вперед по непонятной причине.

Инстинктивно, еще не зная, зачем, парижанин схватил пару водорослей обеими руками.

Лодка тотчас развернулась против течения и пошла с предельной скоростью, будто ее кто-то взял на буксир.

— А ну, Меринос, ну-ка, старина! Ухватись со мной за эти веревочки! — завопил Тотор, изо всех сил вцепившись в стебель.

— А? Что такое?

— Кто-то на том конце тянет, и сильно! Мы идем под сорок миль в час. Выше нос!

Совершенно сбитый с толку американец в свою очередь схватил фукусы и сжал что было силы.

Путешественники почувствовали резкие рывки, отчаянные прыжки, но мужественно терпели. А «Нарвал» как сумасшедший мчался по волнам. Иногда бешеная гонка ненадолго замедлялась, но тотчас возобновлялась со всеми вольтами, резкими остановками и скачками.

Гарри не мог уразуметь, в чем дело.

— Честное слово, ничего не понимаю, — пробормотал он, — кажется, я с ума схожу.

— Это все штучки нашей подружки.

— Что? Whale? Миссис Жонас?

— Наверное, да!

— Она попалась на удочку?

— Не знаю. Странное дело. Если она заглотнула конец веревки, ей бы ничего не стоило выплюнуть его. Наверное, не обошлось без крючка.

— Загадка. Но она так тянет, эта добрая миссис Жонас! Боюсь, выпустим удочку из рук.

— Ни в коем случае! Я что-нибудь придумаю!

О, у бравого Тотора всегда что-то припасено! Его выдумка проста и хитроумна. В мгновение ока парижанин упер оба весла в сделанные для них отверстия, затем несколько раз обернул вокруг весел водоросли и сильно прижал их. Трение не давало им смещаться, и тяга стала автоматической.

— Готово! И руки у нас свободны!

— All right!

Лодка быстро шла вперед. Время от времени кит в сотне метров от них шумно отдувался, затем снова нырял. Но присутствие малыша сдерживало мать: легкие детеныша больше нуждаются в воздухе, и она не решалась погрузиться в пучину. Приходилось держаться почти на поверхности воды.

Наконец китиха покинула поток планктона, выплыла за пределы течения и направилась к далеким берегам, едва видневшимся на северо-востоке.