Арктур и Кубок Планет

На юного Хоста посматривали недоумевающе: что делает молодой юнит в компании морфов? Черная одежда и плащ выделялись на фоне песочных одежд его друзей, а бритые виски, еще не успевшие загореть под солнцем двадцатого дня засухи, светились белизной.

Именно поэтому Маат не любил публичные казни: слишком много было косых взглядов.

– Так кто сегодня? – спросил он у Нут.

– Значит, все-таки интересно? – Рыжеволосая девушка с бледными, почти незаметными бровями улыбнулась, и эта улыбка эхом отразилась на лице Маата.

– Упавший с неба, – сказала Нут.

Маат почувствовал, как внутри него все напряглось, точно тетива лука натянулась.

– Но он же… не преступник, – выдавил он.

Нут пожала плечами, мол, не нам решать.

– Интересно, что с ним сделают аксоны, – кровожадно произнес Тласпи Хедера.

– Почему аксоны не отдадут его юнитам? – негодовал Маат. – Вдруг он просто потерял управление…

Но Тласпи Хедера перебил его.

– Видишь всех этих людей, Хост? – Он указал на толпу в светло-бежевых бесформенных балахонах. – Это типичные морфы, не такие, как ты, а нормальные. Как я и Нут. А нормальные морфы любят кровавые зрелища, и им совершенно фиолетово, кого казнят.

Маат нахмурился. Из них троих Тласпи был самым старшим и, что называется, хлебнувшим дерьмеца.

– И если однажды ты не хочешь оказаться тем, кому аксон Кастор отрежет руку или яйца, постарайся хотя бы иногда вести себя как морф. – Закончив свою тираду, Хедера отправил в рот полплюшки вакамэ.

Маат молча уставился на бежевые одежды бредущих впереди.

«От песка возьми смирение,
От воды – дарованные Ею сны.
Песок приходит на двадцать один день,
А вода всего на семь».

Так гласили заветы Деи, которые все морфы учили в школе. «Почему мы должны зубрить какие-то стихи, когда юниты учатся строить звездолеты, а потом летать на них?» – сетовал Маат. На что всегда получал один и тот же ответ: «Потому что юниты неполноценные. Они не видят пророчеств, а морфы видят. Морфам незачем летать».

Незачем летать… Маат мечтал отправиться в космос с самого детства. Но он родился морфом, и ни одежда, ни оружие, ни прическа не могли сделать его юнитом. Как говорил дед Маата Дрейк Хост: «Из семян смоковницы не вырастет яблоня».

Морфы жили в Кольце, окруженном высоченной каменной стеной. Благодаря ей жилища их почти не затапливало во время большой воды. Юниты, напротив, селились за пределами Кольца, на территории, уходящей под воду. У них не было стационарных домов: вместо этого юниты кочевали с места на место на диковинных машинах, способных в потоп перемещаться на плаву, а в засуху – на колесах.

Морфам запрещалось выходить за пределы Кольца без серьезных оснований, и все же друзья Маата иногда брали его на свои машины. Это были волшебные дни, после которых Хост еще несколько недель ходил точно пьяный.

Радостно зазвонил колокол, и люди устремились вперед к Храму. До начала тетрасоматы оставалось десять минут.

– Поспешим, а то все места займут! – сказал Тласпи.

Они вместе с Нут подхватили Маата под руки и потащили вперед.

– Пропустите, а ну пропустите! – кричал Тласпи, расталкивая толпу.

– Эй, с чего это нам пропускать вас? – рассердился кто-то.

– С того, что это просветленный юнит, придурок! – огрызнулся Тласпи, тыча пальцем в грудь Маата.

Просветленными называли юнитов, которые ни с того ни с сего начинали видеть пророческие сны. На всей Дее их было от силы человек пять-шесть.

И все же стратегия Хедеры работала, и ребят пропускали.

– И ты говоришь, что это я рискую попасть на тетрасомату? – усмехнулся пунцово-красный Маат. Казалось, даже его виски покраснели.

– Я просто обеспечил нам места в первом ряду, – подмигнул Тласпи. – Верно, Нут?

Но Нут не было рядом. Она исчезла, растворилась в толпе.

– Жаль, самое интересное пропустит, – покачал головой Хедера.

Маат оглянулся вокруг: нигде не пылал яркий огонь волос Нут. Странно, куда она могла подеваться?

Колокол прозвонил трижды. Три минуты до начала тетрасоматы. Маат оглянулся в последний раз – вдруг Нут все же покажется? – и забыл, как дышать. Группа из четырех взрослых юнитов шла через толпу.

Их длиннополые черные плащи подметали землю, нос и рот скрывали противопылевые маски, а на глазах были очки-консервы. Впереди устало шагали молодые юниты: каждый из них смерил Маата пристальным взглядом, отчего тот буквально вжался в землю. Замыкал шествие самый старший, с внушительным Тором Макси на плече. Проходя мимо юного Хоста, он вдруг сдвинул очки на лоб и как бы между делом подмигнул ему. Пронзительно синие глаза юнита резко выделялись на загорелом пыльном лице. Не осознавая, что делает, Маат Хост улыбнулся и подмигнул в ответ.

«Вот я лопух», – подумал он, глядя вслед уходящим чужакам.

– Что эти забыли здесь? – пробормотал Тласпи себе под нос. Юнитов он недолюбливал, как и все обычные морфы. – Ладно, идем! Вон, в первых рядах место есть…