АРМЕЙСКИЕ БУДНИ сборник рассказов

            - Товарищ капитан, как же можно вам с ним одному? Ведь это явно недобитый фашист.

            - Вы же его обыскали?... Обыскали, оружия у него нет. Так чего же мне боятся? Подождите в коридоре, я его лично допрошу.

            Когда автоматчики вышли, Юрий указал немцу на стул для посетителей:         

     - Setzen sie sich.

            Однорукий облизал запекшиеся от крови губы и осторожно присел на край стула… Не сразу наладился контакт. Немец явно не мог понять, чего от него хочет русский комендант. Ко всему мешало поверхностное знание немецкого Ерохиным. Немец, наконец, сообразил, что комендант желает услышать нечто вроде его военной биографии. Он видимо решил, что причина такого интереса в том, что кричал тот мордатый, называя его эсесовцем. И однорукий начал быстро и не очень внятно, потому что у него по-прежнему кровоточили губы, говорить… Видя, что комендант плохо его понимает, он заговорил медленнее и даже стал использовать русские слова и словосочетания. Он примерно в той же степени, что Ерохин немецким, владел русским языком, на, так называемом фронтовом уровне. Ерохин не хотел привлекать штатного переводчика комендатуры, он вообще не хотел, чтобы кто-то стал свидетелем его разговора с этим одноруким немцем.

            Частично по-немецки, частично по-русски однорукий рассказал всю историю своего участия в войне, особо оговаривая, что никогда не был членом нацистской партии, что воевал все время в составе Вермахта, что… Воевать он начал в 1940 году. Во Франции отличился, стал фельдфебелем. Потом его послали в офицерскую школу. На восточный фронт попал в августе 1941 года в чине лейтенанта, командовал взводом. Обер-лейтенантом и командиром штурмовой роты стал летом 1942 года. Попал в сталинградский котел, где был тяжело ранен и вывезен на одном из последних самолетов. В конце 1943 вышел из госпиталя и, хоть его здоровье оставляло желать лучшего, вновь попал на фронт в прежней должности – к тому времени уже в Вермахте на переднем крае ощущалась острая нехватка командиров взводов и рот, тем более опытных. Осенью 1944 года в Польше он потерял руку, после чего, наконец, и был комиссован.

            - Как руку потеряли, артобстрел?- сначала по-русски спросил Ерохин, но собеседник его не понял, и капитан подбирая немецкие слова, продублировал его по-немецки.

            - Nein. Meine Kompanie hat zum Gegenangrift an,- немец помедлил и видя, что собеседник его не понимает, добавил в свое немецкое предложение русское слово,- контратака.

            Ерохин догадался, что его собеседник потерял руку, ведя свою роту в контратаку. И дальше однорукий продолжил говорить на фронтовой смеси языков:

      - В окоп… ваш зольдат ранил майн штык в рука… гангрена… госпиталь рука отрезал.

            - А тот солдат… ну, что вас штыком, с ним что стало?

            Этот вопрос немец понял сразу и виновато потупился. Ерохин сам не знал, зачем задал его, наверное, взяло любопытство, что скажет. Наиболее «дипломатично» в его положении ответить, де не знаю, бой был, я сознание потерял… Но однорукий не стал изворачиваться. После некоторых колебаний он тихо ответил:

            - Ich schoss aus meinem Parabellum… drei mal… он умирать.

            Немец замолчал его и без того бледное лицо стало покойницки серым, видимо он не сомневался, что этим признанием подписал себе смертный приговор. Ерохина же поразило то, что однорукий не соврал. Он сам сколько раз во главе взвода, а потом роты врывался в немецкие траншеи и сколько там он убил… он и сам сосчитать не мог. И этот немец поступал так же. Наверняка не один советский солдат и офицер также вот пали от его руки. Ведь однорукий был точно таким же, как он сам. Он поднимал своих солдат в атаки. Что это такое Ерохин знал очень хорошо. Это надо сначала себя заставить встать первым под шквальным убийственным огнем, сделать так, чтобы за тобой встали бойцы, и бежать вперед, увлекая за собой роту. Да, вся боевая биография однорукого было почти зеркальным отражением его собственной. Даже случай с ранением во время атаки уже в окопе имел место с Юрием. Правда его ранили не штыком, в него стрелял немецкий солдат и точно так же он расстрелял его из своего ТТ. Только тогда пуля пробив полушубок и потеряв в нем большую часть своей убойной силы попала Ерохину в бок, вызвав лишь относительно легкое ранение. И в руку, только осколком мины он тоже был ранен, но ему повезло, до гангрены не дошло и руку спасли в медсанбате. «А если бы не повезло, не спасли? Тогда бы он сейчас тоже был без руки, как этот немец, как его брат… Тогда бы не стал он капитаном, а был бы  тоже комиссован старшим лейтенантом»,- грустные «сослагательные» мысли вдруг полезли Юрию в голову.  И еще одно сходство как бы дополнило предыдущие. Он спросил сколько однорукому лет… Оказалось он двадцатого года рождения, ему тоже 25 лет… Но как же плохо он выглядит. Видимо и его жена, где-то его ровесница, а смотрится лет на десять старше. «Интересно, а как я выгляжу со стороны, неужто тоже лет на тридцать с гаком?»- вдруг пришла в голову Юрия мысль, которую он тут же поспешил отогнать.