Атомные в ремонте

Второй военпред из Комсомольска Леонид Петрович Савельев, паросиловик нашего выпуска из училища, был очень говорлив и громогласен. Им овладела идея о том, что судоремонтный завод для испытания корпусов захлопок приваривал к ним специальные заглушки, не используя штатные приспособления. Варварская, по его мнению, сварка и явилась причиной образования трещины в юбке корпуса. Не исключалось, что он был прав, но нельзя же было все время говорить об этом, нужно было работать, все обследовать, а потом уже формулировать причины. Но Савельев торопился с выводами, будучи уверен, видимо, что при тщательном обследовании обнаружатся дефекты, пропущенные военпредами при приемке лодки. Совещания превращались в базар. Я так работать не привык и придумал «ход конем»: велел Савельеву засекретить большой журнал и провести на заводе расследование по всей форме. Почему не использовали штатное приспособление? Кто распорядился приваривать заглушку? Какие при этом были режимы сварки? Какие еще лодки ремонтировались таким способом? Так я одним выстрелом убил трех зайцев: получал объективную информацию, держал в страхе завод и занял Савельева делом, чтобы он нам не мешал.

Но наша работа никак не настраивалась.

В первый день рабочие пришли на два часа позже, поработали пару часов, ушли обедать и не вернулись. После них под кильблоками остались две пустые бутылки. Я стал пенять Черноризскому, тот прятал глаза, отвечал междометиями. Ни вторая, ни третья смены не явились. На следующий день все повторилось, только бутылок было больше. Я рассвирепел и пошел к Кольнеру. Я ему сказал: «Если ты сегодня же наладишь трехсменную работу, я дам шифровку Караганову (начальнику ГУСРЗ) и потребую прислать мне бригаду с другого завода». Кольнер был мужик самолюбивый, трехсменку он организовал, а уж рабочий процесс пришлось организовывать нам самим.

Дело осложнялось двумя обстоятельствами:

– в доке было очень холодно, ветер в нем дул, как в аэродинамической трубе. То снег, то дождь неслись горизонтально и исхлестывали людей так, что, действительно, хотелось согреться спиртом;

– док находился в двух километрах от завода, и переходы на обед, за инструментом или по другой надобности не оставляли времени для работы.

Кроме того, рабочие не совсем представляли, что им надо делать. Баранов и Мирошниченко каждому рабочему стали давать конкретные задания, учили, как их надо выполнять, и говорили, что к следующему разу нужно принести из материалов и инструментов.

И вот была разделана та трещина, из-за которой мы приехали. До разделки ее можно было разглядеть невооруженным глазом только в двух-трех местах, а сейчас открылась такая картина, что мороз пошел по коже. Трещина была сквозной, шла по всей окружности юбки и, чтобы закрыться в кольцо, ей не хватало 20-30 сантиметров. Я представил себе картину, как эта трещина замыкается, юбка отваливается, и в прочный корпус лодки через образовавшееся отверстие метрового диаметра потоком льет вода… Лодку ожидала судьба «Трешера».

Все члены комиссии, экипаж лодки и рабочие осмотрели трещину. Надо сказать, что с этого момента рабочие трудились с энтузиазмом, и никого не надо было подгонять.

Баранов написал инструкцию по заварке трещин. В ней содержались все необходимые указания: какими токами варить, какие электроды применять, как их готовить к употреблению, в какой последовательности накладывать швы, когда их зачеканивать и т.д. Мирошниченко подтвердил эту инструкцию, согласился с ней и Попов. Так что по сварке проблем не ожидалось, но меня беспокоили вопросы прочности. Выдержит ли шов предельную глубину погружения? А если трещина не одна, а их,скажем, пять? Нужен был прочнист.

И тут ко мне приводят капитана 3-го ранга из ленинградского НИИ. Оказалось, что он прилетел два дня назад, все время спал (разница с Ленинградом по часовым поясам девять часов) и не знал, к кому нужно явиться. Я спросил его, может ли он сделать расчеты, но он оказался специалистом по остойчивости корабля. Пришлось отправлять его назад.

Я дал шифровку Фоминых с просьбой прислать толкового расчетчика. Сообщение о трещине подняло в Москве и Ленинграде страшный переполох, и на другой же день к нам прилетел капитан 2-го ранга Якобсон, самый лучший специалист по прочности корпусов. Теперь дело у нас пошло увереннее.

Между тем, обследование показало, что в каждом из четырех корпусов захлопок были такие же огромные трещины и штук по десять менее крупных. Кроме того, в корпусах вскрылись пороки литья – такие пустоты, что там, по выражению литейщиков, «могут воробьи летать».