Атрионка. Сердце хамелеона

Вместо складки пришлось довольствоваться местным «душем», а вот щетка для волос нашлась, и даже чистая. По крайней мере, я на ней посторонней органики не обнаружила. Теперь кудрявые локоны лежали относительно ровно, с учетом их страстного желания распушиться — наверняка из-за излишней тонкости и количества. А вот с лицом дело обстояло намного хуже. Краснота уходить не желала, припухлость тоже…

В общем, в столовую мне пришлось топать, так и не получив нужного результата. Однако я очень скоро поняла, что это и к лучшему. Женщины, разместившиеся за большим общим столом, смотрели сочувственно, вопросов не задавали, а болтая между собой, старались избегать любых тем, касающихся атрионов, видимо чтобы не травмировать и без того пострадавшую психику гостьи. Этому же способствовали и суровые взгляды Светланы Марьевны, которые та бросала на сотрапезниц. Я же ела, выбирая мягкую пищу, чтобы хоть немного мусс напоминала. К беседе не прислушивалась, лишь иногда сознание выхватывало отдельные фразы.

«Платья завтра привезут, я смотрела утром прайсник в шопе». «Не очень-то она и качественная, я пробовала. Дрянь, а не помада». «Я похудела на целый размер, так что блузку Лине, которая сейчас на смене, отдам. Ей точно впору будет». «На полкредита кулон подорожал, представляешь? А ведь еще вчера со скидкой продавался…»

Любопытно, здесь одни женщины, и разговоры у них исключительно женские. Где же мужчины? Мама говорила, что на Терру после окончания военных действий с Атрионом их прибыло очень много. А я не вижу ни одного.

Мы ужинали. За огромными оконными проемами столовой по темнеющему синему небу неторопливо скользили редкие серые облака и медленно погружался в сумрак далекий горный массив. Лучи закатного солнца ползли по раскрашенным мелким цветным рисунком стенам, поднимаясь все выше к идеально ровному, глянцевому потолку.

Когда я вернулась к себе, уже совсем стемнело. Свет в комнате включать не стала — из окна, несмотря на ночь, лилось приятное, мягкое свечение. Достаточное для того, чтобы видеть обстановку. Заинтригованная, я откинула закрывающую проем легкую ткань, отодвинула плотную прозрачную створку и выглянула наружу.

В комнату вместе со светом ворвались холодный ветер, будоражащий сырой запах и равномерный, то стихающий, то нарастающий, гул. Тот самый, который я слышала, когда со Светланой Марьевной разговаривала.

Слева, погруженный во тьму, лишь по редким освещенным проемам угадывался жилой корпус. Справа хорошо просматривался приплюснутый куб — полупрозрачный, светящийся изнутри, а в нем, в том же ритме, что и стихал-нарастал гул, двигались тени. То ли люди, то ли механизмы. Вероятнее, все же второе, ведь что-то производило этот нудный звук!

Вздрогнув от пробравшегося под одежду холода, я торопливо закрыла створку. Сбросив одежду, растерла себя ладонями, согреваясь, и нырнула в ворох тканей, предназначенных для отдыха, зарываясь поглубже. Надеюсь, там будет тепло.

Вот только как уснуть? Я никогда не делала этого вне контроля диспетчера, который настраивает гель, помогая организму расслабиться на нужный период времени.

С трудом подавив нарастающую панику, закрыла глаза, пытаясь представить, что я дома, на «Дизаре».

— Два-восемь, — прошептала. — Сон. На двенадцать часов. Пожалуйста…

«Фальшивая нота, сыгранная неумело, — это просто фальшивая нота. Фальшивая нота, сыгранная уверенно, — это импровизация».

(Из книги Бернара Бербера «Тайна богов»)

Выключив воспроизведение, я лишь головой покачала. Наверное, этот экзот тоже попадал в ситуации, когда приходилось лукавить, чтобы спасти свой имидж. Перевернув накопитель, прочитала название: «Литературные цитаты и афоризмы XX–XXI веков». Занятный сборник. Надо будет попросить у Вет-Ла его почитать.

Вернув пластину в шкаф, взялась за следующую. Стерла тряпочкой скопившийся слой пыли на верхнем торце. Включила. Увидев колонки цифр и непонятных формул, поморщилась. Это не так интересно. Следующий…

— Закончила?

Голос Светланы Марьевны раздался, когда я закрывала створку шкафа. Она сама появилась из-за моей спины, придирчивым взглядом прошлась по своей коллекции и удовлетворенно улыбнулась:

— Спасибо. У меня никак руки не доходили, а девочкам и без того работы хватает.

— Это было несложно. — Я тоже улыбнулась. Выражать эмоции мимикой с каждым днем становилось все проще и получалось все естественнее. Указала пальцем на заинтересовавшую меня пластину: — Можно я возьму почитать?

— Бери, конечно. — Губы террианки растянулись сильнее, на щеках появились ямочки, а у глаз собрался веер морщинок. — Было несложно, говоришь?.. Тогда топай на кухню, помогать Ране обед готовить. Посмотрим, как там справишься.

Кивнув, я бросила грязную тряпку в утилизатор и, прихватив вожделенный накопитель, отправилась в столовую.