Авраам Линкольн

Тем не менее обвинения в антипатриотизме и обидная кличка «запятнанный конгрессмен» оказались сильнее логических рассуждений и доводов. На ближайших выборах, 6 августа 1848 года, виги Иллинойса потеряли место в Конгрессе, почти «по наследству» переходившее от Хардина к Бейкеру, от Бейкера к Линкольну. Большинство винило Линкольна, как бы ни старался тот объяснить, что кандидат вигов, его давний партнёр Логан («трескучий голос, непрезентабельный внешний вид»), по всем статьям проигрывал герою мексиканской войны демократу Томасу Гаррису.

К тому времени стало ясно, что и на президентских выборах в дело будет пущен патриотический козырь. Виги учли это и вместо критика мексиканской авантюры Генри Клея выдвинули кандидатом в президенты героя недавней войны генерала Захарию Тейлора. Как бы ни уважал Линкольн Клея, он принял решение на партийной конвенции вигов поддержать триумфатора Тейлора. Это было решение опытного и практичного политика: вигам нужна была победа, а на волне патриотического восторга противник войны Клей имел ещё меньше шансов, чем на предыдущих выборах. При этом Линкольн по-прежнему считал, что Клей был бы лучшим президентом, нежели Тейлор, но беда была именно в предположительном и неосуществимом «был бы»^{173}.

Правда, Тейлор был южанин, и более сотни рабов на хлопковых и сахарных плантациях Луизианы и Миссисипи обеспечивали его благосостояние. Однако рабовладельцем он был «просвещённым»^{174}, а главное — только его кандидатура ещё могла объединить вигов Юга и Севера: южане хотели непременно голосовать за кандидата «из своих». Северные виги надеялись на перспективу партийного единства президента и Конгресса: виги провели бы в Конгрессе предложение о нераспространении рабства на новые, прежде всего отнятые у Мексики территории, а президент Тейлор сделал бы его законом, поскольку публично объявил, что не будет налагать вето на волеизъявление народа^{175}.

Это и было главной целью агитационной работы Линкольна летом 1848 года: организовывать поддержку Тейлора, объяснять, что выбор нужно делать только между ним и ставленником демократов Льюисом Кассом, поскольку третий кандидат, Мартин Ван Бурен, выдвинутый немногочисленной партией фрисойлеров[19], не имел никаких шансов. С одной стороны, поданные за него голоса могли выразить позицию фрисойлеров и сочувствующих им, продемонстрировать наличие в стране спектра общественного мнения; с другой стороны, именно эти голоса могли бы обеспечить победу одного из реальных кандидатов или предопределить поражение другого. Это была не политологическая гипотеза, а вывод из практики: именно так проиграл президентские выборы 1844 года Генри Клей — ему не хватило для победы над демократом Полком всего двух процентов голосов, тех, что антирабовладельческая «партия свободы» демонстративно отдала своему кандидату Джеймсу Бирни. В результате принципиальность антирабовладельцев привела в Белый дом самого нежелательного для них кандидата. Одну из самых решительных фракций даже прозвали барнбёрнерами (поджигателями амбаров)[20], ибо их бескомпромиссность сравнивали с тем фермером из притчи, который решил сжечь свой амбар, чтобы избавиться от крыс.

Это был выход на общегосударственный уровень политической борьбы, и он удался — Линкольн снова показал, что умеет очень быстро учиться. Уже после первого публичного выступления в штате Делавэр, в некоторой степени пробного, его прозвали «одинокой звездой вигов из Иллинойса»^{176}.

На одном из последних заседаний сессии Конгресса «одинокая звезда» ярко сверкнула речью в поддержку генерала Тейлора и против ветерана войны 1812 года Льюиса Касса. В этой речи Линкольн вернулся к ироничному стилю своих давних политических выступлений в Иллинойсе («Буриданов осёл умрёт от голода, если его поставить между двух кормушек. Господин Касс будет, как он уже продемонстрировал, есть сразу из обеих»). И хотя Авраам выступал восьмым по счёту, зрители не оставляли переполненную галёрку, а газетчики поместили восхищённые отчёты о его речи: «Манеры мистера Линкольна были столь естественны, а стиль настолько своеобразен, что на протяжении всего выступления он держал Конгресс в каком-то приподнято-весёлом состоянии… Он мог начать очередную мысль в глубине одного из проходов и, продолжая говорить, жестикулировать и двигаться, закончить её в самом центре зала, прямо перед столом секретаря; затем вернуться, начать развивать новую идею — и проделывать тот же путь снова и снова»^{177}.

Эту речь Линкольн положил в основу своих выступлений в городах и городках северо-восточного побережья, от Мэриленда до Массачусетса. Благодаря необычному представителю Запада, человеку «из-за гор», был гарантирован повышенный интерес публики к предвыборным митингам вигов, начинавших терять свои позиции под натиском фрисойлеров^{178}.