Азов

За Чертомлыкским рукавом все низовое войско строило запорожскую флотилию. Войсковые пушки, которые закрывали вход в Запорожье со всех сторон, особенно с крымской стороны, казаки наскоро огораживали высокими плетнями, а плетни обмазывали липкой глиной.

Богдан и Сирко прискакали к берегу, остановились, поздоровались с казаками. Весь кремнистый берег Днепра был покрыт выдолбленными дубами, байдарами огромных размеров, легкими остроносыми вертлявыми чайками. Но больше всего на берегу было навалено походных чаек. Выволоченные из воды и опрокинутые вверх дном на глину и песок, они сушились на солнце, их конопатили кострицей, смолили дымящейся смолой. Черный дым кружился над Днепром, поднимался вверх и медленно полз на юг. Запах кипящей смолы стоял всюду. И всюду под чугунными казанами костры чадили.

Полуголые казаки, сидя на корточках, подкладывали в огонь сухую стерню и корявые поленья.

Весь многолюдный берег Днепра шумел и двигался. Когда запорожские черкасы увидели Богдана, они начали, радостно кидать вверх свои шапки.

– Гей! Доброго здоровья, хлопци! – весело крикнул Богдан. – Теперь я бачу: то вы своими квачами да смоляным дымом солнце закрыли. Замисто дня вы ночь зробылы!

– Нам турка треба бить! – откликнулся казак, поднявший квач. – Упарились мы, латая дирци чаек. Ой, батько, жарко!

– Бачу, бачу, хлопци!

– Скорийше б нас, Богдан, кидав в море сине! Смолы уже черт мае: човны ничим залиплять. Ой, стругов стало!

– Добре осмолили струги. Спускайте на воду! – приказал Богдан.

– Э-гей! – загорланил казак. – Бросай квачи! Богдан сказав: кидайте струги в воду! Э-гей! Човны вси – на воду! – И, бросив жирный квач на землю, казак побежал вприпрыжку по берегу. – Э-гей! Лупи колотней войско­вому довбышу![34] Толкни-ка в десятое ребро Ваську Сокоря – вин задае храпака там, за мажарой. В трубу хай грае: Богдан велел!

Богдан смеялся, сидя на коне.

А тут другой казак как заорет:

– Эй! Йшов да йшов – без чобит и пидошов! – И пустился вприсядку, приговаривая: – Ни сюды Микита, ни туды Микита! Поплыве Микита туркам морду биты! – Перевернулся через голову и побежал к круче. В Днепр кинулся – помыться.

– Ратуйте, хлопци, – закричали запорожцы, – казак втоп!

– Да наш Микитка так не втопне – он як рыба!

– Ха-ха-ха! – раздался дружный смех. – Микита вынырнул!

Вместе с атаманом Сирко Богдан объехал весь берег Днепра, осмотрел, пересчитал походные чайки – и остался вполне доволен. На берегу стучали топоры, взвизгивали пилы, падали на землю тяжелые брусья для новых чаек. За бугром ударили в войсковой сигнал и голосисто затрубили в походную трубу.

– Пришла наконец пора, – сказал Богдан, – запа­лить берега вражьи, отплатить за поругание христианского воинства и счастливо возвернуться в Сечь до коша!

Задумал крепкую думу Богдан давно, еще когда был в турецкой неволе, а осуществить ее довелось только теперь.

На реке плавно покачивались только что столкнутые на воду чайки и струги. Казаки укладывали в них пожитки и все, что было надобно в походе.

Потом они кинулись к воде, помылись, принарядились по-походному: надели старые штаны и чистые белые, то­же старые сорочки; пошли к кошу справить прощальный обед.

Кошевые и куренные кухари разливали в миски дымящуюся пищу, дали на брата по чарке жгучей горилки, пододвинули кулеши с салом, юшку из рыбы, борщи, заправленные салом. Тысячи мисок дымились на земле.

Четыре тысячи отборных казаков, идущих в поход, ели отдельно от тех двенадцати тысяч казаков, которые должны были остаться и стеречь земли украинские и курени казачьи от татарских и турецких набегов. Часть войска была на промыслах: дрова возили, на зверя охотились.

На огромных противнях жарились, в дорогу баранина, воловье мясо; досушивалась рыба, поджаривалось просо. Богдан сидел в кругу сечевиков и старшин. Начинал еду Богдан, а за ним, по одному, все остальные, с востока на запад, как ходит солнце.

Богдан сосредоточенно присматривался к войску.

Под каменистым берегом шумел неугомонный Днепр. Стесненная вода кипела, рвалась на волю и падала с ревом на острые пороги. Широкий Днепр на порогах так шумел, что из-за его страшного рева не слышно было топота коней скакавших от Богдана гонцов: то сам Днепр свирепый звал казаков в поход.

Богдан поднялся. Поднялись все старшины, казаки. Усы вытерли, на небо глянули, перекрестились. Богдан сказал:

– В беду казаков не давайте!

Все хором рявкнули:

– Ни, беда нас минуе!

– Хранить все в тайне!

– В тайне хранить! – вскричали все.

– В поход вина не брать!

– В поход вина не брать!.. – дружно откликнулись.

– До берега!

Забрали казаки нужные пожитки, взяли свинец и порох, ружья снесли и сами полезли в качающиеся челны. Все уселись, весла кверху подняли.

Богдан стоял один на берегу перед провожающими сечевиками. Шапку снял, стал на колени, поцеловал землю украинскую, с казаками простился, сказал им слово доб­рое и, повернувшись, медленно пошел к своему стругу. Взошел Богдан на крайний струг с шапкой в руках, поставил ногу на корму. На его легком струге трепыхались ленты.

– Весла на воду! – скомандовал он.