Барраяр

Они описали круг по залу, обмениваясь приветствиями, говоря вежливые комплименты. «Ну почему эти люди не носят бэджи с именами?» безнадежно вздохнула Корделия. Как обычно, все знали друг друга — кроме нее. Она представила, как начинает беседу: «Эй вы там, фор…». И крепче вцепилась в Эйрела, пытаясь придать себе вид таинственной чужестранкой, нежели косноязычной и потерянной провинциалки.

Короткая церемония с кошельками происходила в другой комнате. Графы или их представители выстроились в очередь, чтобы отдать свой долг вместе с парой-другой официальных слов. Император Грегор, которому, как заподозрила Корделия, давно уже пора было в постель, сидел на высоком диванчике вместе с матерью. Он выглядел маленьким и словно загнанным в ловушку, но мужественно старался подавить зевоту. Корделии вдруг стало интересно, разрешат ли ему сохранить эти мешочки с золотом себе или они вернутся к дарителям, чтобы быть принесенными сюда же через год? Ничего себе празднование дня рождения у мальчика. Поблизости не видать ни одного ребенка. Но очередь графов продвигалась споро, так что, может, маленький Грегор скоро сможет освободиться.

Даритель в красно-синем опустился на колени перед Грегором с Карин и вручил свой мешочек бордового с золотым шелка. Корделия узнала графа Видаля Фордариана, красивого мужчину, которого Эйрел вежливо описал как принадлежащего к «второй по консервативности партии». Это звучало где-то похоже на политические взгляды графа Петра, зато сказано было тоном, заставившим Корделию задуматься, не были ли эти слова эвфемизмом для выражения «фанатик-изоляционист». Но на фанатика он не походил. Когда его лицо не было искажено гневом, он смотрелся привлекательнее. Сейчас он повернулся к принцессе Карин и что-то сказал, отчего она чуть запрокинула голову и рассмеялась. На мгновение рука Фордариана фамильярно задержалась на ее обтянутом платьем колене, а ее собственная ладонь легла поверх. Потом Фордариан поднялся на ноги, поклонился и уступил место следующему. Когда он повернулся, улыбка Карин погасла.

Грегор печально посмотрел на группку из Эйрела, Корделии и Дру и что-то горячо принялся шептать матери. Карин жестом отослала гвардейца, а несколькими минутами спустя к ним подошел командир дворцовой охраны и попросил разрешения увести Друшнякову. Вместо нее теперь Корделию охранял ненавязчивый молодой человек, который держался за пределами слышимости и почти что вне поля зрения Корделии: это было немалое достижение для парня таких габаритов.

К счастью, Корделия с Эйрелом вскоре пересеклись с лордом и леди Форпатрил, теми немногими, с кем Корделия осмеливалась говорить без политически-светских экивоков. Красно-синие цвета парадной формы капитана лорда Форпатрила превосходным образом шли к его темным волосам. Леди Форпатрил смотрелась столь же блестяще: в платье розового оттенка камелии и с теми же цветками в пышных черных волосах, так потрясающе контрастирующими с ее белой бархатной кожей. Корделия подумала, что они составляют образцовую чету форов, безмятежных и элегантных; эффект слегка портило лишь то, капитан Форпатрил, как постепенно сообразила Корделия по его сбивчивой речи, был пьян. Впрочем, жизнерадостно пьян: опьянение лишь делало черточки его характера более явными, но не меняло его в неприятную сторону.

Тут Форкосигана перехватили и увели в сторону какие-то люди, в глазах которых явно читалось Важное дело, и он оставил Корделию на леди Форпатрил. Две дамы двигались вдоль изящных подносов с закусками, которые предлагали гостями вышколенные слуги, и докладывали друг другу подробности о своей беременности. Лорд Форпатрил, извинившись, ускользнул в погоню за подносом с вином. Дамы стали обсуждать покрой и цвет придуманного Элис следующего платья Корделии. — Для тебя на Зимнепраздник — черное с белым, — с апломбом заявила Элис. Корделия робко кивнула, гадая тем временем, сядут ли они вскоре за стол или предполагается, что гости будут клеват понемножку с проносимых мимо подносов.

Элис отвела ее в дамский туалет — предмет ежечасного интереса обеих, поскольку беременность сказывалась на мочевом пузыре — а по дороге обратно представила еще нескольким женщинам своего избранного светского кружка. Тут у нее завязалось оживленное обсуждение с какой-то из давних подруг приема, который та намеревалась вскоре устроить для дочери, а Корделия отошла чуть в сторону.