Батя, Батюшко и Бэмби

Денис не торопился с ответом. Обстановка вообще не располагала к торопливости. Уютные каменные стены грузинского ресторана, владельца которого Денис знал лично, красное сухое в бокалах и сочный шашлык на тарелках. И женщина напротив — в платье, почти повторявшем цвет вина, и с низким узлом пшеничных волос, веселая, расслабленная, оживленно жестикулирующая. Все это располагало к тому, чтобы не спеша наслаждаться. Что Денис и делал. Программа реабилитации шла полным ходом, подходил к концу хорошей вместимости Олин первый бокал, а то, что мог себе позволить Денис, с учетом того что за рулем, — уже выпито. Но удовольствие от вечера это не портило. Даже наоборот — так было интереснее наблюдать за своей спутницей: ее блестящие глаза, слегка порозовевшее декольте, ямочки на щеках от улыбки. И разговорчива обычно молчаливая Оля сегодня на диво. Ах да, надо же ответить. Что такое прийти с работы в десять вечера, Денис себе прекрасно представлял. Но его дома ждала благословенная тишина, поздний ужин в одиночестве и холодная, полезная для спины постель. А тут…

— Мой друг, вырастивший двух детей, каждый раз, когда его привлекали к урокам сыновей, произносил после одну и ту же фразу: «Пора остановить наркоманию среди авторов учебников для начальной школы». И тоже что-то такое рассказывал. Но про спасение кисточки для клея я не припомню.

— А мои двое старших тоже хороши, чуть не подрались, — Оля вздохнула и перевела задумчивый взгляд на почти пустой бокал.

Не отвлечься на декольте, когда женщина с таким чувством вздыхает, было невозможно, но потом Денис исправился — обернулся, ища взглядом официанта, чтобы повторить заказ.

— Знаешь, я не очень трезва, — Оля подперла щеку ладонью.

Ну и что теперь, не выпить второй бокал хорошего вина? Тем более в присутствии доктора. А доктор разрешает. Вслух же Денис сказал:

— Это входит в программу реабилитации. Так что послушный Бэмби все делает согласно предписаниям доктора Айболита.

Они молча смотрели в глаза друг другу. Чертов Бэмби, взявшийся из ниоткуда, остался и прилип. Оля никак не комментировала это прозвище, но, когда Денис ее так называл, в женских глазах словно что-то вспыхивало. Какие-то яркие искорки на дне красивых голубых глаз. Вот и сейчас…

— И ты тут, Оля? Какая неожиданность. Даже на шашлык согласилась?

Они оба вздрогнули от неожиданности. Невесть откуда около их столика появился человек. И это был не официант с бокалом вина для Ольги. Мужчина среднего роста, обычно одетый, единственной примечательной особенностью которого являлась значительная степень нетрезвости. Он даже стоял, слегка шатаясь, а когда снова стал говорить, до Дениса долетел сильный запах спиртного.

— Но на вашем месте я бы не рассчитывал. Продинамит, я ее знаю, — тип попытался доверительно наклониться к Денису, но едва не потерял равновесие и выпрямился. — Не баба — морозильная камера.

Оля замерла. Погасли искорки, лицо окаменело, и даже румянец схлынул.

Так, вечер перестает быть томным. Кто это? Клиент, бизнес-партнер, босс — кто? Этот человек важен тебе или с ним можно не церемониться? Денис попытался получить ответ в ее взгляде. Но в глазах олененка Бэмби была только детская обида, почти боль. У железных леди на больших джипах не только нервы ни к черту, но и душевная организация хрупкая и нежная. Да и нет тут железных леди, а есть только обиженный олененок Бэмби.

Он нарочно встал так, чтобы оказаться между пьяным мужиком и Олей. И очень следя за своим голосом и лицом, произнес:

— Вам лучше вернуться за ваш столик.

Тип хмыкнул.

— Не, мужик, я пойду. Пойду, не вопрос. Но я тебя предупредил: на многое не рассчитывай. Не даст.

Собеседник даже предпринял попытку похлопать Дениса по плечу, но это уже перешло за границы допустимого. Руку Дэн скинул, за голосом и лицом следить тоже не стал:

— Пошел вон.

Именно в этот момент подоспели и официант с заказом, и хостес, которая споро увела под локоток несопротивляющегося пьяного посетителя. И можно вернуться на свое место, за свой столик. А там Оля в один долгий глоток ополовинивала бокал. А потом они снова смотрели в глаза друг другу, но уже ни искр, ни улыбки, ни румянца. Только глухой голос, в котором намешано всего — и горечь, и обида, и даже виноватые ноты проскальзывают.

— Это клиент. Знаешь, столько людей за день проходит… меньше, конечно, чем у вас, врачей, но все равно столько… Есть очень хорошие, вежливые, пунктуальные, а есть вот такие… — еще один долгий глоток, — которые считают, что платят не только за работу. И каждый раз чувствуешь себя… Я таких клиентов «слизнями» зову. Противно, сил нет.

Виноватых нот становилось все больше, и это уже ни в какие ворота не лезло. За что ты себя коришь, Бэмби?

Денис легко коснулся ее руки пальцами, а Оля его добила, тихо произнеся:

— Не думай обо мне плохо.

Так, приплыли. Он смотрел, как она допивала содержимое своего бокала. Оба раза хорошее грузинское вино налито из одной бутылки. Но первый бокал был сладкий, а второй — горький, Дэн был в этом уверен.