Белая эмиграция в Китае и Монголии

К 1943 г. японцы захватили в свои руки уже большую часть Китая, но они не могли чувствовать себя полными хозяевами этой огромной страны: Северная Маньчжурия (с марионеточной империей «Маньч-жоу-го»), находившаяся в соседстве с СССР, потребовала от японцев огромного числа лучших по своему качеству войск, так как японцы видели в своем соседе СССР неизбежного военного противника. Филиппины, Малайя, Бирма требовали все новых и новых подкреплений войсками. Поэтому японцы имели возможность держать лишь сравнительно малочисленные гарнизоны по большим центрам расселения внутри Китая, где почти беспрепятственно продолжали работать партизанские отряды китайской коммунистической армии, которые подходили иногда даже к предместьям Шанхая (район Путунга). Агенты этой коммунистической армии были везде. Конечно, были они и в Шанхае. Радио – этот идеальный способ сообщения – широко использовался коммунистическими агентами, и поэтому японцы вынуждены были принять строгие меры, чтобы сократить до минимума (уничтожить совершенно им не удалось до самого конца войны) возможность связи Шанхая с враждебными им силами.

Японскими властями объявлена была регистрация всех радиоаппаратов, большинство из них было отобрано (без вознаграждения) и сложено в особые склады «на хранение». Только устаревшие, маломощные аппараты, да и то лишь после соответствующих переделок, еще более ослабивших их силу, были оставлены на руках у населения. Незарегистрированный радиоаппарат влек за собой строжайшие преследования и арест японской жандармерии.

Всех жителей города обязали зарегистрироваться и получить особые «резидентские карточки» – удостоверения личности. При этом европейцам, желавшим переменить свое подданство (на китайское?!), предлагалось сделать это через «специальный отдел полиции», который следил за политической жизнью города.

Стоимость денег падала катастрофически, жалованья не хватало, поэтому случаи вымогательства и взяток среди чинов полиции сильно увеличились. Японцы по своей натуре исключительно честный народ, они не терпят воровства и вымогательства. Недаром говорят, что в Японии еще недавно существовал обычай обрубать пальцы на руке вора, пойманного при совершении кражи.

В шанхайской полиции, в особенности ее китайский и индусский отделы, никогда не гнушались взятками, пользуясь своей формой и положением. Налагавшиеся же за взяточничество наказания, по-видимому, не были достаточно строги, поэтому японцы значительно усилили их и в то же время ввели в практику награждение деньгами «за хорошую службу». В Русском отряде, как и на других полицейских станциях, появились особые «наградные комиссии», которые следили за распределением денежных наград.

Скудность получаемого жалованья толкала некоторых из чинов отряда на разного рода ухищрения с целью повысить свой заработок: так, например, женившийся чин отряда получал особый аванс на жену, поэтому число браков увеличилось. Но бывали случаи, когда повенчавшийся, с ведома начальства, у адвоката, что считалось законным, чин отряда немедленно же, но уже без ведома начальства, разводился у того же адвоката и продолжал получать «семейный аванс».

Случайно натолкнувшись на такой случай, начальник отряда вынужден был установить оригинальный способ поверки семейного положения женатых чинов отряда, получавших семейный аванс; вначале каждые три месяца, а потом один раз в шесть месяцев муж – чин отряда – и его жена должны были вместе являться в штаб отряда к помощнику начальника отряда, майору Степанищеву, и подписывать особую декларацию, удостоверявшую их «семейное состояние». Эти «смотрины» вызывали немало улыбок со стороны рядовой массы чинов отряда, но имели положительный результат.

14 апреля 1944 г. наша полковая переносная церковь, в казарме на Рейс-Корсе, была утверждена епископом Иоанном Шанхайским как «домовая церковь» полка, во имя Святителя Николая Чудотворца Мирликийского и приписана к архиерейской церкви для обслуживания ее нужд. Священник протоиерей Сергий Бородин был назначен, как постоянный священник, для обслуживания духовных нужд отряда. Сам владыка Иоанн, как правило, один раз в месяц обязательно посещал казарму отряда и вел духовную беседу с чинами, свободными от служебного наряда, а потом пил чай с господами офицерами в «Оффисерс месс».

Отряд постепенно, все более и более, терял свой прежний блестящий воинский вид, и уже не было того образцового порядка, который царил в казарме Русского полка Ш.В.К. Люди приходили из наряда всего лишь на несколько часов отдыха и снова уходили на службу, поэтому установленную по прежнему уставу ежедневную «выкладку всего обмундирования и снаряжения» на постелях для осмотра и поверки начальниками пришлось отменить, и койки стояли заправленными одеялами с утра и до вечера, иногда скрывая под собой пыль и грязь, ранее совершенно недопустимые в казарме полка.