Белая эмиграция в Китае и Монголии

На «Охотске» немедленно поднята была тревога, и десантная команда его с оружием в руках заняла свои места на палубе. Попытка начальника «Охотска», полковника С.Д. Иванова{124} (впоследствии командира Русского полка Ш.В.К.) вызвать Анисимова для переговоров не увенчалась успехом: последний скрылся в трюме и не вышел… С «Охотска» открыли ружейный огонь по «Монгугаю», последний ответил, произошел бой, в результате которого «Монгугай» потерял семь человек убитыми и ранеными, а из состава десанта «Охотска», пытавшегося на шлюпках подойти к «Монгугаю», были ранены двое. В это время к «Монгугаю» подошел портовый катер «Александра» под английским флагом и увел его в один из доков Шанхая для ремонта перед дальнейшим его «пробегом» во Владивосток с 240 чел., которые вверили свою судьбу Анисимову и отправились искать счастья в СССР. Как выяснилось впоследствии, катер этот был специально заарендован Анисимовым и командовал им в этот момент коммунист.

В целях изыскания средств на содержание группы транспорт «Защитник» был продан маршалу Чжан Цзолину, и совершил свой последний поход под российским императорским флагом с русской командой, состоявшей из двадцати семи сухопутных офицеров, трех солдат и только двух специалистов-моряков: командира лейтенанта русского военного флота Б.М. Вихмана{125} и механика. Этот поход из Шанхая в Тяньцзин, через Дайрен, был совершен с 26 ноября по 29 декабря 1924 г.

27 ноября застигнутый штормом «Защитник» едва не утонул, и только благодаря спокойствию, находчивости и распорядительности лейтенанта Вихмана и героической работе всей команды ему удалось добраться до одной из небольших бухт острова Росс и там переждать ураган. 4 декабря, на пути между Вейхайвеем и Дайреном, он снова попал в шторм и, потерпев аварию, со сломанной мачтой, весь покрытый льдом, все же добрался до Дайрена, где, починив котлы, благополучно дошел до Тяньцзина и был сдан покупателям.

Военный транспорт «Охотск», остававшийся последним, был продан в Шанхае судовладельцу, г. Эдди, 26 ноября 1926 г., и с этого дня оставшиеся чины Дальневосточной казачьей группы, в числе 60 человек, с разрешения портовых властей, поселились в Карантинном городке, а некоторые из них уходили на частные заработки в город, оставаясь в списках группы…

Главной причиной нежелания со стороны консульского корпуса и муниципальных властей дать разрешение на высадку нескольких сотен эмигрантов в Шанхае была полнейшая растерянность при мысли: что же делать с этими сотнями русских беженцев, прибывших без средств, без знания английского языка и казавшихся совершенно бесполезными. Тем не менее, факт совершился: на улицах Шанхая стали появляться русские эмигранты, одетые крайне бедно, нередко в потрепанной русской военной форме, являя собой резкий контраст с вылощенными, дышавшими полным довольством иностранцами.

Положение этих белых русских эмигрантов в Шанхае в первое время было исключительно тяжелым: иностранные предприятия не принимали их на «черные работы», так как это, по их мнению, роняло престиж европейцев в глазах китайцев, да и трудно было бы конкурировать в области физического труда с неприхотливыми китайцами, которые работали целые дни за несколько медяков. Незнание же английского языка являлось препятствием к их определению на «чистую работу».

Русские старожилы Шанхая отнеслись к вновь прибывшим как к «бедным родственникам». Они боялись, что с прибытием этих совершенно необеспеченных материально и неприспособленных к местным условиям жизни людей в городе начнется нарушение законов и рост преступности, что могло бы дискредитировать всю русскую колонию.

Но уже через год всем опасавшимся роста преступности пришлось убедиться, что, несмотря на свое крайне бедственное положение, белые эмигранты, сжимаясь в своем бюджете, отказывая себе решительно во всем, голодая, все же не шли по порочному пути, а всеми силами старались добиться хотя бы тяжелого, плохо оплачиваемого, случайного, но честного труда.

Статистические полицейские и судебные данные за 1923, 1924 и 1925 гг. доказывают справедливость вышесказанного. Эта статистика показала, что на долю белых русских эмигрантов не падало никаких серьезных правонарушений. И только лишь позднее, когда из Харбина и из СССР понаехали в Шанхай преступники-профессионалы, лишь с того времени судебная хроника запестрела русскими фамилиями.