Белый Шанхай

– Я познакомилась с одним стариком, – говорила Нина тихим, таинственным голосом, – он вычерчивал мелком иероглифы на асфальте. Такая у него работа: писать истории на дороге, – если прохожий человек оценит их, он кинет ему монету. Старик говорил по-английски, и я попросила перевести написанное. Это было сказание о священном белом нефрите, из-за которого рождались и погибали древние царства. Человек по имени Биань Хэ нашел среди холмов кусок нефритовой породы и отнес ее князю. Но князь не поверил в ее ценность и приказал отрубить Биань Хэ ногу за то, что тот напрасно потревожил господина. Когда князь умер и трон перешел к его брату, Биань Хэ снова понес находку ко двору. Ему отрубили вторую ногу. И только третий князь распознал, что имеет дело с великим сокровищем. Из нефрита сделали ритуальный диск «би» – символ неба, настолько прекрасный, что слава о нем разнеслась по всему свету. Через много сотен лет он оказался в руках Цинь Шихуанди,[28] великого императора, объединившего Китай. Он повелел вырезать из него Наследственную печать царств. Тот, кто обладал ею, получал мандат Небес на правление империей. Печать переходила от династии к династии, за нее давали города и армии, из-за нее велись бесчисленные войны.

– Что случилось с ней потом? – спросила Эдна.

– Никто не знает. Точно известно, что у последних двух династий не было Печати и божественного права управлять Поднебесной.

Если Эдна передала эту историю Даниэлю, он должен был понять намек: в неприглядном куске породы может заключаться великое сокровище. Главное – разглядеть его.

Нина вышла из тира. На ней была шляпка с алым пером – чтобы мистеру Бернару было проще разглядеть ее в толпе.

– Нина, постойте!

Она оглянулась. По пальцам, по всему телу прошел электрический разряд. Вот оно…

Усилием воли сдерживать улыбку победителя. Проявить великодушие. Джигу будем отплясывать дома, при свете ночника – когда никто не видит.

На Даниэле рубашка с короткими рукавами, светлые брюки, широкополая шляпа. Руки загорели, у манжета – полоска светлой, нетронутой солнцем кожи.

Он приблизился. Толпа обтекала их с двух сторон.

– Вы отлично управляетесь с карабином. Где вы научились стрелять?

Нина смотрела ему в глаза:

– На войне.

– И что, применяли свое искусство на практике?

– А как же.

Даниэль не знал, то ли верить ей, то ли нет.

– Не волнуйтесь, в людей я ни разу не стреляла, – произнесла Нина. – Когда в течение многих недель едешь через тайгу, а в поезде нет вагона-ресторана, приходится как-то выживать – охотиться на все, что пролетает мимо.

– А сейчас вы охотитесь на меня? Зачем?

Он решил идти ва-банк. Ну что ж…

– Вы раздразнили мой аппетит. Приманили интересными разговорами, а потом бросили. Мое самолюбие было оскорблено: вы решили, что я недостойна вашего общества.

Он взял ее за руку – чуть повыше запястья:

– Дело не в вас…

Нина подмечала малейшие детали: как Даниэль смотрит, с каким чувством говорит. Так «да» или «нет»? Поддастся или ускользнет?

К ним подбежала Эдна – хлопотливая, пестренькая, как куропатка, со своими веснушками и шелковым платьем в мелкий цветочек.

– День добрый! Извините, ради бога… Даниэль, мистер Фессенден хочет с тобой поговорить. Он ждет тебя в палатке организаторов.

– Председатель Муниципального совета? – переспросила Нина.

– Да. – Даниэль приподнял шляпу: – Прошу прощения.

Раздосадованная, обозленная, Нина смотрела им вслед. Даниэль сорвался с крючка, но он клюнул! Он держал ее за руку – чуть повыше запястья: этот жест предназначался у него для супруги. Он был смущен, он пошел напролом – признался, что разгадал ее игру. В таких случаях либо стыдят и устраивают скандал, либо поддаются соблазнам. Ох, чертова Эдна, принесло же ее!

В палатку организаторов не пойдешь. Там собрались птицы самого высокого полета: мистер Фессенден и консулы Великих Держав готовились выступать с поздравительными речами. В который раз Нину больно кольнула мысль о собственной непричастности к этому кругу. Мистер и миссис Бернар были в него вхожи, а Нине полагалось веселить мелкую шушеру, которая до смерти ей надоела.

2

Когда раздался телефонный звонок, она еще спала. Накануне был испанский маскарад: до трех часов ночи танцевали фламенко, пели романсы и пили херес.

– Это мистер Бернар, – шепнула Чьинь, постучавшись в дверь.

Нина села на постели, схватила трубку:

– Алло!

– Доброе утро, Нина. Я могу пригласить вас на завтрак?

Голова после вчерашнего тяжело гудела.

– Да… Конечно…

– Я заеду за вами. Будьте готовы через час.

Нина повесила трубку, посмотрелась в зеркало на противоположной стене. Господи помилуй, краска под глазами, цвет лица ни на что не похож. Волосы, убранные «под испанку», растрепались. Да еще голова ноет с похмелья. Хороша – нечего сказать.

– Чьинь, – позвала Нина слабым голосом, – приготовь мне ванну. И еще стакан сельтерской воды со льдом.

Даниэль сам вел автомобиль. Ветер теребил угол его воротника, солнце подсвечивало золотые волоски на загорелом предплечье.