Богатые - такие разные

— С меня довольно вашей лжи! Вы лгали мне, по крайней мере раз в месяц, убеждая, что с вами все в порядке, лгали, когда говорили о средстве, которое вам прописал доктор для предохранения и которым вы всегда пользуетесь. Это вовсе не случайность! Вы задумали это с самого начала, у вас хватило глупости надеяться, что, получив незаконного ребенка, вы сможете гарантировать себе мою привязанность. Боже мой, каким я был идиотом! — Я схватил пузырек, проглотил три таблетки и сунул его в карман куртки. — Мне нужно побыть одному, — сказал я. Таблетки должны были подействовать через полчаса, а за это время могло случиться все что угодно. Кроме того, они не гарантировали от болезни, а просто облегчали приступы. Пожалуйста, подождите меня у мельницы.

— Я всегда буду ждать вас там, где скажете.

— О Боже, да можете вы делать то, что вам говорят? — вскипел я, боясь умереть на месте, и, отворачиваясь, увидел, как она вздрогнула.

Вернувшись к дюнам, я скрылся в высокой траве и сразу же почувствовал себя лучше. Начало действовать лекарство, и я подумал, что не следовало принимать такую большую дозу, потому что напряжение уже ослабло и боль отступила от глаз.

Мне так хотелось спать от принятого лекарства, что я едва дотащился до мельницы Хорси, где меня с несчастным видом ждала Дайана. Мы молча пошли обратно в Мэллингхэм, и, едва войдя в комнату, я бросился в постель и проспал три часа.

Проснувшись, я почувствовал себя неважно, но это было результатом побочного действия таблеток. Я выпил воды, умылся и решил, что способен разумно мыслить. Ненадолго задержавшись у себя, чтобы выстроить в какую-то систему мои довольно избитые аргументы, я спустился по лестнице и нашел Дайану в библиотеке.

Она пыталась уйти от действительности с помощью какого-то детектива.

— Простите мне мою резкость, — проговорил я со всей учтивостью, на какую был способен. — Я понимаю, что был очень груб, но потрясение было слишком сильным. А теперь, дорогая, давайте попытаемся разумно обсудить эту новость, так, чтобы не слишком поссориться. Вы, разумеется, понимаете, что вам совершенно невозможно иметь ребенка?

Получасовой разговор был в высшей степени неприятным. Я говорил складно, прибегая к красноречию, которому мог бы позавидовать любой хороший адвокат, к коварству и хитрости, я льстил, упрашивал, запугивал и умасливал.

И ничего не добился.

Дело было в том, как я наконец с трудом понял, что Дайана реагировала на все не как нормальная женщина, забеременевшая вне брака. Не было смысла напирать на безнадежность мысли о том, что я когда-нибудь надену ей на палец обручальное кольцо, так как к обручальным кольцам она интереса не проявляла. Не имела также ни малейшего значения и ловкость моих адвокатов, способных опровергнуть любые доказательства отцовства, что лишь подорвало бы репутацию матери. Дайане были безразличны юридические выкрутасы, так как, судя по ее словам, она не собиралась обращаться в суд. Когда я сказал ей, что могу организовать аборт в полной тайне, она лишь удивленно взглянула на меня и проговорила:

— Нет, благодарю вас.

Я устало перешел к доводам нравственного порядка. Ее желание сохранить ребенка совершенно неразумно. Это чистый эгоизм — иметь внебрачного ребенка. У ребенка должно быть двое родителей, а не один.

— Ребенку лучше иметь одного любящего родителя, чем двоих, которым на него наплевать, — заметила Дайана.

— А как быть с клеймом «незаконнорожденного»?

— О, Пол, это звучит так по-викториански!

Я внезапно разозлился.

— Вы просто не понимаете, что делаете! — воскликнул я, отказавшись от роли спокойного, мудрого и в высшей степени разумного советчика. — Вы не имеете права так поступить!

— О, нет, имею! — повысила она голос в ответ. — Это моя плоть, и я вольна распоряжаться ею. Я не нуждаюсь ни в чьем разрешении на то, чтобы иметь ребенка! В конце концов, вы же всегда говорили мне, что не примете на себя ответственность за незаконного ребенка, так почему же вы хотите мне помешать? Вы превышаете все свои права! Оставьте меня в покое и перестаньте пытаться навязывать мне свою волю!

Я лишился дара речи. Я чувствовал себя рыцарем, бросившимся в бой с новым сверкающим копьем наперевес и встретившим противника, не только выхватившим из моих рук драгоценное копье, но и унизившим меня оскорбительным выпадом. Потрясенный, я разрывался между своими доводами, которых у меня было не меньше полдюжины, потом отбросил их все и кончил тем, что в яростном молчании уставился на Дайану.

— Это конец нашим отношениям, — проговорил я.

— Мне все равно! — выкрикнула она, но губы ее задрожали.

Я увидел свой шанс и воспользовался им. Это был грязный шанс, удар ниже пояса, но в тот момент я был в таком отчаянии, что от меня нельзя было ожидать рыцарского поведения.

— Это также конец нашим деловым отношениям, — коротко бросил я. — Беременные женщины как клиенты для меня неприемлемы.

Она обрушилась на меня со сверкающими глазами и с лицом, искаженным гневом, и прежде, чем я осознал, что происходит, сильно ударила меня по обеим щекам.