Боги войны

Уже сидя в седле, он повернулся к земледельцу, собираясь сказать какую-то резкость. К его негодованию, тот уже шагал к дому, старательно сматывая веревку. Брут хотел окликнуть его, но, пока искал слова, хозяин успел скрыться в доме, и дворик опять опустел. Брут пришпорил коня и продолжил свой путь; теперь у него за спиной в мехе плескалась и булькала вода.

Выехав из долины, Брут почувствовал долгожданный соленый запах моря, который, однако, тут же исчез. И только через час быстрой скачки перед ним открылся широкий голубой простор. Как всегда, вид моря приободрил Брута, но он безуспешно искал на бескрайней глади маленькую точку — галеры не было. А ведь следом идет Сенека со своими когортами — обидно их разочаровывать.

Берег оказался каменистый; на крутой тропинке пришлось спешиться и вести коня за поводья, чтобы тот не оступился. В этой пустынной местности Брут рискнул снять доспехи. Свежий приятный ветерок мигом осушил потное тело; Брут преодолел последний спуск и посмотрел на лежащий внизу городок.

Галера не ушла, она покачивалась у самого конца длинного причала, который выглядел ветхим, как, впрочем, и все в порту. Брут вознес хвалу всем богам, каких смог вспомнить, и ласково похлопал коня по шее. Потом долго пил из меха. Казалось, Брут совсем высох под жарким солнцем, но его это не беспокоило. С радостным криком взлетел он в седло и пустился рысью по склону. Помпей оценит качества нового полководца, непременно. В легионы полетят письма о военачальнике Цезаря, который предпочел честно служить сенату. О его прошлом им будет известно только то, что он сам расскажет, а у него хватит разума не хвастаться своими ошибками. Он начнет жизнь заново, а когда-нибудь придется сражаться против старого друга. При этой мысли у Брута даже потемнело в глазах, но он тут же отогнал сомнения. Решение принято.

Когда две когорты во главе с Сенекой дошагали до Тарента, солнце опускалось за горизонт. На галере царила суета — команда и солдаты готовились к отплытию. С облегчением Сенека увидел Брута — тот говорил с капитаном на деревянном причале. Юноша уже понял, скольким обязан этому человеку.

Сенека остановил своих солдат и направился на причал. Матросы сматывали канаты, поднимали на борт и укладывали в трюм последние бочонки с пресной водой. Они с болезненным для Сенеки любопытством изучали молодого офицера; на сей раз он отсалютовал абсолютно безукоризненно.

Капитан и Брут повернулись к нему.

— Когорты прибыли, господин, — доложил Сенека.

Брут кивнул. Он казался рассерженным, и, посмотрев на капитана, Сенека понял, что тут о чем-то спорили.

— Капитан Гадитик, это мой заместитель Ливиний Сенека, — официально произнес Брут.

Капитан не удостоил Сенеку взглядом, чем слегка подпортил тому радость от неожиданного повышения.

— Здесь нет никакого противоречия, капитан, — продолжил разговор Брут. — Вы направлялись в Остию, чтобы забирать по дороге солдат — таких, как мы. Почему не отправиться в Грецию прямо отсюда?

Гадитик почесал подбородок, и Сенека заметил, что капитан небрит и очень утомлен.

— Мне не сообщали, что Цезарь вошел в Рим. Я должен дождаться приказа из города, прежде чем…

— У тебя есть приказ присоединиться к сенату и Помпею, — перебил его Брут. — Не мне объяснять тебе твои обязанности. Помпей приказал этим солдатам добраться до Остии. Нам пришлось пересечь весь полуостров, а то мы бы уже присоединились к нему. Диктатору не понравится, если из-за тебя мы еще задержимся.

Капитан посмотрел на него:

— Не хвались своими связями, полководец. Я тридцать лет служу Риму и знал Цезаря, когда он был совсем молодым командиром. У меня тоже есть влиятельные друзья.

— Не припомню, чтобы Юлий упоминал о тебе, когда мы сражались в Галлии.

Гадитик прищурился. Он понял, что проиграл.

— Следовало догадаться по твоим доспехам, — медленно произнес капитан, глядя на Брута другими глазами. — А почему ты собираешься воевать за Помпея?

— Я выполняю свой долг. Выполни и ты свой, — сказал Брут, теряя терпение. Сегодняшний нескончаемый день строит ему различные препятствия с поистине завидным постоянством. Но с него хватит. Брут смотрел на галеру, которую ласково покачивали волны, и ему смертельно не хотелось уезжать.

Гадитик окинул взглядом колонну воинов, ожидающих посадки. Всю жизнь капитан выполнял приказы, и, хотя ему многое казалось подозрительным, выбора не было. Цепляясь за последнюю возможность, он возразил:

— Слишком много народу. Один шторм — и мы пойдем на дно.

Брут выдавил улыбку.

— Управимся как-нибудь. — Затем, повернувшись к Сенеке: — Начинай посадку.

Сенека еще раз отсалютовал и вернулся к солдатам. Колонна двинулась к галере, и хлипкий причал задрожал под ногами. Вскоре первая шеренга очутилась на широкой палубе.

— А почему же ты идешь против Цезаря? Ты мне не сказал, — негромко поинтересовался Гадитик.

Брут тяжело глянул на собеседника.

— Да так, давняя история, — ответил он почти честно.

Гадитик задумчиво кивнул:

— Не хотел бы я с ним столкнуться. Цезарь, кажется, не проиграл ни одного сражения.

В ответ, как капитан и рассчитывал, Брут вспыхнул: