Большая Ордынка

— Это для отправки. Можете попробовать, — предлагает она.

У Виктора глаза разбегаются, да и у нас тоже.

— Особенно сладок этот розовый мускат. Пожалуйста, не стесняйтесь.

Мы пробуем и, хоть соблазн велик, ограничиваемся скромными порциями.

— Ну, кажется, все. До свиданья. Вы извините меня. Спешу, Работа. Ничего не поделаешь.

Мы благодарим и направляемся к Ольге Фоминичне, Застаем ее в том же кабинете, Она сидит за рабочим столом и разбирает розы. Раскладывает в ряды. Свежие, только что распустившиеся, потом осыпавшиеся с завязью плодов, зрелые плоды на розовых ветвях, семена.

— Что это у вас? — любопытствуем мы.

— Присаживайтесь, — говорит Ольга Фоминична. — Что это? Очень интересная вещь. Знаете ли вы, что более двух тысяч лет люди сообща создают этот клад красоты? Различные великолепные сорта роз выведены безымянными авторами. Их творил народ, и более двух тысяч лет воспевают поэты. Но в розах людей и поэтов всегда интересовали только цветы. Никто не думал о плодах.

Она помолчала и поглядела на нас из-под очков внимательно и пристально.

— Мы заметили, — продолжает она, — что иногда плоды розы обнажаются. Так вот, если почти созревшие семена облучаются солнцем какое-то время, то после посева таких семян уже через два месяца роза дает цветение, В обычных же условиях она зацветает не ранее двух лет. Понятно? Сейчас на розах мы хотим проследить возможность ускорения вегетации вообще. Жаль, что поздно умнеешь, — сказала она и вздохнула, — поздно начинаешь логически видеть. Монтень высказывал мысль, что мудрость должна быть дана человеку, пока он молод, полон сил и многое может успеть. А не наоборот. Вот так.

— Ну что же, пожелания Монтеня сбылись. Вы мудры и молоды. Нам много рассказывали о вас, — говорю я.

— А я вот все смотрю, никак не пойму. Это что же такое будет? — спрашивает Виктор.

На стене — прикрепленные к стенду высохшие корни какого-то растения. У них причудливая человекообразная форма. Точно распятые человечки.

— Это, наверное, женьшень? — говорит Зиновия Ивановна.

— Нет. Мандрагора.

— Мандрагора? Настоящая мандрагора?!

Подумать только, никогда не ожидала, что увижу когда-нибудь это мистическое растение.

— Да, да. Мандрагора туркменская. Как-то стыдно смотреть на эти пригвожденные корни. Уже три года, как они висят и все пускают листья. Страшно устойчивый вид.

— А она не стонет? Не кричит? — в шутку спрашиваю я. — Как это у Шекспира? Помните? «Чудовищные стоны мандрагоры…»

— Вполне возможно, что кричит. Но только мы этого не слышим. Пока.

— То есть как? Вы серьезно это говорите? — спрашивает Володя.

— Совершенно серьезно. Возможно, что когда-нибудь мы и научимся слышать. Растения же слышат нас.

— Не может быть.

— Известно, что цветы не любят шума. Если поставить репродуктор перед цветами, они отвернут головки. Цветы не любят, когда при них ссорятся, кричат. Они вянут. Это все уже установленные, факты. Наука находится на стыке со сказкой, легендой. Она уже позволяет нам разгадывать те тайны природы, которые считались мистикой. Да, да. Вот хотя бы эта мандрагора. То, что она чувствительнее многих других растений, вы можете увидеть сами. Возьмите в пальцы листок.

Володя легко прикасается к листку мандрагоры.

— Теперь смотрите. Видите? Она уже потемнела.

Мы столпились у стенда. Действительно, в месте прикосновения на листке появилось темное пятно.

— Можно мне? — спрашивает Володя, опасливо дотрагивается до мандрагоры и сразу же отрывает палец. Листок не потемнел. — Вы как хотите, а я в эти сказки не верю.

— И очень жаль, — говорит Ольга Фоминична, — в сказки верить надо.

Как бы про себя Виктор произносит:

— Никак я не пойму. Кажется, такой культурный человек, а говорите, в сказки верить надо.

Ольга Фоминична улыбается, первый раз за все время. И сразу становится другой, более молодой и более доступной.

— Знаете, — говорит она, — мне думается, что сейчас наука достигла таких успехов, что сместились наши понятия о многом. Если раньше можно было говорить — я человек культурный и ни во что не верю, то теперь следует, очевидно, говорить — я человек культурный и поэтому верю во все. — Она смеется. — Вот возьмем хотя бы суеверие, связанное с мандрагорой. На Востоке женщины носили амулеты из ее корня. Считали их приворотными. Казалось бы, чепуха. Но какой-то логический смысл есть. Корень мандрагоры богат алкалоидами, которые обладают анестезирующим и возбуждающим действием. Вот вам и некоторое научное обоснование этого суеверия.

— Как интересно! А мне никак нельзя достать кусочек? — тихо спрашивает Аллочка у Володи.

— К чему это тебе? Вот тоже…

— А где растет эта туркменская мандрагора? — спрашивает Зиновия Ивановна.

— Мы обнаружили ее в горах Копет-Дага, совсем случайно. Сейчас в Туркмении есть уже плантации. Корни ее имеют огромное лекарственное значение.

Мы просим рассказать еще о мандрагоре, но Ольга Фоминична отмахивается.

— Нет, нет. Это уже пройденный этап. Если хотите, я расскажу про эфемеры. Это то, чем мы живем сейчас. Вернее, над чем работаем. О них никто не думал, Им не придавали значения.