Борьба на юге

К тому же какие-то документы персы при себе имели. Единственное, что на случай обыска нам пришлось закладывать досками проем подземного хода, вместе с рабочими посменно ведущими подкоп. Там же прятали и оружие. Что мы в этом доме делаем, обыскивающие все равно не поймут, оружия и наркотиков у нас нет, даже алкоголя, из персов не пьет никто, все остальное разрешено. Так что "кизыл басмачи" ( красные грабители) наших восточных рабочих сильно не напрягли.

Мое же нелегальное положение, незавидное уже в первый день прихода большевиков, с каждым днем осложнялось, становясь все более и более опасным. Европейские лица были под подозрением, а хороших местных документов у меня не было. На регистрацию офицеров я сознательно не пошел. Уже за это я подлежал немедленному расстрелу. Кроме того, я жил без документа, скрываясь, что, естественно, было сопряжено с большим риском. Но что можно было предпринять?

Большевики плотно оцепили город и потому всякую попытку бежать из Ростова (даже если бы я этого захотел) надо было считать предприятием безрассудным, особенно в первые дни владычества красных. Не менее опасным делом было и оставаться на одном месте, затаится в доме, так как большевистские облавы и обыски происходили непрерывно, сопровождались обычно точным контролем документов, удостоверяющих личность каждого. При таких условиях, конечно, очень легко было попасться в лапы к красным.

Взвесив эти обстоятельства, я скрывался в толпе, большую часть времени проводил на улице, прогуливаясь из одного конца города в другой и, всемерно, избегая встречи с латышами и матросами, бродившими группами по улицам и залезавшими в частные дома. Большинство жителей Ростова, особенно в первые дни прихода красных, не решалось выходить на улицу, а сидело по своим домам, с трепетом и страхом ожидая очередного визита жестоких красногвардейцев. Улицы, поэтому, были пусты, и как я ни хитрил, все-таки в первое время меня несколько раз грубо останавливали солдаты, спрашивая, кто я и куда иду.

Эти встречи, памятные мне до сих пор, были испытанием нервов и самообладания, так как малейшее подозрение могло привести к аресту и значит к расстрелу. Пощады офицеру, принимавшему участие в борьбе -- по революционному закону или вернее говоря произволу, конечно, быть не могло.

Но, лексикон у меня такой, что за Высокоблагородие никогда не примут! Подделываясь под "товарища" я, скрепя сердце, в шутливом тоне, развязно отвечал солдатам на их вопросы, обращая их внимание на свое рваное одеяние и хвастаясь "шубой" (так я называл свое пальто с короткими рукавами), добавляя, что ее я получил "в наследство от буржуя".

Последнее замечание обычно вызывало у них смех:

– Тебя жену учить болта сосать не надо, мля.

До меня донеслась вонь вражеских шинелей, гнусное дыхание, смешанное с запахом махорки и чеснока.

Потом солдаты хлопали меня по плечу, видимо одобряя мое героическое деяние, а я выбирал удобный момент, чтобы отвязаться от них, пока кто-либо случайно не обнаружил моего маскарада. Тут натуральные джунгли, при этом травоядные здесь не ходят.

В этих ужасных условиях мы пытались продолжать нашу работу. 12 февраля до нас дошли слухи о взятии Новочеркасска. Орды большевиков теперь творят свою кровавую расправу и там. Новые «эксцессы» не сулили ничего хорошего, но у нас же уже виден конец наших работ.

Поговорив с Джа-Батыром, мы пришли к общему выводу, что зверства большевиков безнаказанными оставлять нельзя. Тут нельзя "товарищам" съехать дать, пример нужен. К тому же другого "лекарства от бешенства" у нас нет. Или же просто необходимо спасти часть красных изуверов от мук совести. А то, муки совести, знаете ли, смертельно опасная вещь. Больных необходимо пристрелить, чтобы не мучились! «Нечестивым же нет мира, говорит Господь». Библия, пророк Исаия. К тому же, нам надо было проверить свои ружья с глушителями в действии. Своего рода альфа-тест. Впрочем, действовать мы собирались без особого фанатизма. На место погибших «борцов за свободу и процветание» моментально встанут новые «кадры».

Поэтому днем я продемонстрировал калмыцкому уряднику малолюдные переулки и проходные дома в центре. Что может быть проще? Рассказал, показал — и все. Проблема, как говорится «финита». Старый город буквально пронизан паутиной проходов, даже гитлеровские оккупанты не смогли тут проводить эффективные облавы. А волк никогда не охотится вблизи от своего логова. И нам нельзя «хулиганить» рядом с конспиративной квартирой, дабы ее не «палить».

Переодетые рабочими два калмыка с ружьями ушли в ночь, стараясь миновать пикеты красных. Этакий ночной променад в кавалерийском темпе. В нескольких кварталах от нас они заприметили стационарный пост большевиков из пяти человек. К счастью, большая часть опьяневших солдат дремала в ночи, греясь у огромного костра. Они по любому шантрапа расходная, у таких средний срок жизни года два, не больше. Таких одноразовых не жалко никому, а у тех самих ни ума, ни опыта сообразить, что в такие дела лезть не надо, нет.