Бортпроводница

Поспала она совсем не так долго, как предполагала. Ее внутренние часы — слишком точные, слишком предсказуемые — пробудили ее от дремоты примерно в три часа дня. Голая, она вылезла из постели, раздвинула шторы, впустив в номер летнее солнце, и снова закопалась в простыни на прохладной стороне кровати. Некоторое время она пялилась в окно на синее небо, потом на стены своего номера. На большую черно-белую фотографию собора Святого Петра. На телевизор. На платяной шкаф. На столе она заметила карандашницу, в которой стояла единственная ручка с названием гостиницы. Ручка дерьмовая, но карандашница очень даже ничего. Она была в виде руин гранитной колонны наподобие тех, что поддерживают огромный портик Пантеона (коринфского ордера, вспомнила Кэсси из какой-то предыдущей поездки в Рим). Пожалуй, она украдет карандашницу в подарок племяннику, а может, зятю. Красиво будет смотреться на его рабочем столе.

Нет, не украдет. Нужно лучше себя контролировать. Неделю назад она свистнула из этой гостиницы книгодержатель. Возможно, горничная заметила его исчезновение сразу после отъезда постоялицы, и она попала в какой-нибудь список отеля, куда вносят гостей, за которыми следует присматривать особенно тщательно. И получится еще один типичный пример иронии судьбы, если дело кончится тем, что, не заметив многолетних пьянок, компания уволит ее за кражу из гостиничного номера в Италии.

Да, пожалуй, единственное, что в ее жизни не меняется, — это пьянство. Алкоголь дарит ей удовольствие, дарит ей храбрость и комфорт. Самооценку он не повышает (по крайней мере, на следующее утро), но вселяет веру в то, что достаточно быть собой. Она больше не дочь инструктора по вождению, пьянчуги из Кентукки. Она больше не студентка колледжа, одиноко сидящая перед коммутационной панелью в самые печальные предутренние часы. Да, случались дни, когда она не пила, но они были лишь интермедиями между действиями. Между актами, когда она паясничала на сцене. Между моментами, когда она по-настоящему была собой.

И она знала, что эти интермедии случаются все реже и становятся все короче.

Она проверила телефон. Ничего от Ани. Ничего от Фрэнка Хаммонда. Ничего от авиакомпании. Ни от кого ни строчки. Наверное, это хорошо.

Наконец она спустила ноги с кровати и пробежалась рукой по волосам. К дьяволу все! Наверное, Ани права — нужно запереть дверь и сидеть тихо, будто она находится под домашним арестом. Но ее не переделаешь. Она как никто другой знала, что люди не меняются, достаточно было взглянуть на ее отца. Зо́ву «Лимончелло» — «Негрони», «Беллини», «Россини», «Кардинале» — невозможно сопротивляться. Она примет душ. Наденет жизнерадостное платье в цветочек. Потом нанесет на лицо крем, который дал ей медбрат, накрасится и пойдет гулять. Найдет бар, где никто не знает ее имени (на память пришла песня из ситкома, вышедшего на экран еще до того, как она научилась говорить).

Выйдя из ванной — Кэсси только что насухо вытерлась и собиралась одеться, — она заметила под дверью записку. Послание было от Энрико, молодого бармена, и похоже, писал он по-английски хуже, чем говорил, так что ему пришлось воспользоваться Гугл-переводчиком. Он действительно заметил в гостинице других членов ее экипажа и спросил у друга из обслуживания номеров, прилетела ли с ними Кэсси. Потом уговорил приятеля с ресепшен посмотреть, в каком она номере. Он выражал надежду, что она оценит его поступок как «предприниматель», а не «навязчивый». Он попросил коллегу подменить его на работе и «был желанный» пригласить ее на прогулку и ужин. Очаровательная записка!

Но Кэсси подумала о Бакли, оставшемся в Нью-Йорке. Похоже, ее отношения с актером на прошлой неделе выросли в нечто большее, чем пьяная интрижка. Они переспали дважды, и вторая встреча походила на свидание. Фанатка «Драмбуи» Пола назвала бы эти отношения «Тиндер-плюс» — серая зона, уже не «Тиндер», но еще не близость. Они с Бакли не клялись друг другу в верности, но связь между ними вышла за пределы случайного секса, выпивки и социальной сети, помогающей подцепить незнакомца на одну ночь.

Кроме того, возможны ли серьезные отношения с Энрико, учитывая разницу в возрасте? Разумеется, нет. С другой стороны, возможны ли для нее серьезные отношения в принципе? Разумеется, нет. Рано или поздно ее ждет тюрьма.

Кэсси взглянула на послание, написанное на гостиничном бланке синими чернилами, и обратила внимание на почерк. Энрико писал старательными аккуратными взмахами. Он добавил, что будет ждать ее внизу в баре и готов пойти с ней куда угодно и в любое время.

Она понятия не имела, где окажется через год. Даже через месяц или неделю.