Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

Гальдини и рад был бы ответить, но от общего похолодания тела и полного его окаменения не мог, только дышал шумно носом да бешено вращал глазами.

— Видал, Серджо, приятель-то наш нас не признал, или брезгует с нами говорить. Не люблю я, когда мною брезгуют. Это меня обижает, — продолжал страшный человек.

Хотел Паскуале крикнуть: «Нет, нет, что вы, я не брезгую, даже рад, можно сказать, встрече» — но не выходило у него. Только не то стон, не то хрип вырвался у него из пересохшей глотки.

— Видишь, Серджо, — продолжал голос, — какой невоспитанный и даже грубый человек у нас в приятелях. То брезгует нами, то рычит на нас, как зверь.

«Не рычу я, не рычу» — хотел крикнуть сторож, но ещё более хриплый стон вырвался у него, словно воздух мехов.

— Рычит, — согласился с первым голосом второй, более тяжёлый и ещё более страшный, — Может, ему врезать разок?

От этого голоса и от вопроса у сторожа произошло непроизвольное, спазматическое сокращение прямой кишки. В общем, неприятно заболел живот и его бросило в жар.

— Не здесь, — сказал первый голос, — давай-ка проводим нашего друга на наше любимое место.

Сильные руки подхватили Паскуале под локти и поволокли к строениям. Тут наш борец за справедливость стал потихонечку приходить в себя, ноги его стали более подвижными и голос стал возвращаться:

— Не хотел я, не хотел, — просипел он.

— Чего не хотел? — спросил хулиган.

— Не хотел я вас оскорблять, и лошадь вашу тоже, — стонал Гальдини.

— А вот за лошадь нам особенно обидно, — ухмылялся чернявый, — лошадь-то чем тебе не пришлась?

— Хорошая лошадь, это я от недопонимания.

— А чего ты тут трёшься, чего высматриваешь, зачем сюда ходишь? — спросил хулиган, дотащив сторожа до известного уже ему сарая.

— Любопытствую, — мямлил Паскуале.

— А ты слыхал, что любопытной Варваре на базаре сделали клиторотомию? — продолжал наглый пацан. — Причём публично.

Об этом Паскуале не слыхал, он даже не знал, что это такое, но догадался по смыслу, что операция была не из приятных. Он несколько секунд лихорадочно соображал, что ответить, и вдруг его осенило:

— Мне просто ваша водка шибко понравилась. В голову шибает.

— Водка понравилась? — переспросил чернявый.

— Приятно. Приятно, что у нашего продукта появился настоящий ценитель.

С этими словами пацан скрылся за угол и вскоре появился с тремя бутылками водки и со знакомой консервной банкой из-под томатов:

— Пей, — сказал он, — раз понравилась, не дай Бог не допьёшь. Обидишь сильно.

Ефрейтор Брассели, наблюдавший эту картину из-за кустов, удовлетворённо крякнул и поспешил в участок, чтобы доложить синьору околоточному, что проблема решена. А сторож стал пить. И не смотря на то, что он эту водку уже пил, она всё равно пилась плохо. Но Паскуале боялся сильно обидеть хулигана и его дружка-громилу, поэтому старался. Пил и думал: «Чёрт их дери, этих полицейских, где же помощь. Что так долго этот чёртов ефрейтор копается. А может, он дорогу забыл, с них, идиотов, станется. Лазят где-нибудь в округе, а я тут отравляю свой организм».

А два бандита ухмылялись, видя, какие рожи корчит сторож после каждого выпитого стакана, и даже бегали к ручью за водой.

— Молодец, — хвалил хулиган Паскуале, когда тот опустошил третий стакан, — мужик!

— Иди-ка ты в зад, — отвечал ему Гальдини весьма храбро, — вот придут наши, тогда попляшешь.

— Придут, придут, — улыбался тот, наливая новый стакан, — и попляшу, и даже спою тебе песню.

— Не буду больше пить вашу отраву, — взъерепенился Гальдини, — сами жрите.

— Серджо, — только и сказал хулиган в ответ.

Дальнейшие действия этого пресловутого Серджо можно было предсказать, и сторож согласился почти сразу.

— Ну ладно, — хныкнул он, — ладно. Выпью ещё один стаканчик. А там и наши придут. Попляшете. Они вам покажут, как драться. Негодяи.

Затем он пил ещё один стаканчик, и ещё вскоре с ним случилось то же самое, что было и в прошлый раз. Он потерял своё гражданское сознание и, пролепетав последний раз: «Наши уже близко», заснул, так и не допив третью бутылку.

Ни Рокко, ни Серджо, ни кто бы то ни было другой не видел, как сторож проснулся и ушёл.

Честно говоря, про него никто и не вспоминал даже. Но интересен тот факт, что Паскуале Гальдини больше на угольном складе не появился. Зато в невысоких и поросших кустарником горах вокруг города появился дикий, можно сказать, первобытный человек, которого видели и очень боялись пастухи. Участились случаи нападения на домашний скот. Некоторые очевидцы утверждали, что дикарь сильно смахивал на бывшего сторожа, но доподлинно это знать никто не мог, потому что поймать человека не представлялось никакой возможности. Все попытки селян изловить неандертальца кончались полным крахом, так как он умудрялся с молниеносной быстротой взбираться по самым отвесным кручам без какой бы то ни было страховки, на зависть всем заезжим альпинистам. А ещё этот странный человек кидался камнями в полицейских, когда их видел, и выл, нагоняя на людей страх. Так как делал он это, стоя на отвесном утёсе, непременно ночью и непременно в полнолуние.