Бусый волк. Берестяная книга

Нет, Ульгеш не учил Бусого мкома-курим. Он, наверное, пытался сейчас рассказать Волкам, где это его так отходили кнутом. А те качали головами, вполсердца ругали «головешкина сына» за нарушенный запрет и… вздыхали про себя с облегчением. Кабы не он, нескоро, может, еще избавились бы от родича-полукровки. А тут — будто ноша непосильная с плеч рухнула! На что он им — и венн, и не венн, и Волк, и не Волк, а уж бед от него! То Змееныш, то вот Бучило! Сгинул наконец, и ладно. И дорогу прочь указывать не пришлось. А то ерзай потом, вспоминая, как внучонка Отрады из рода изгоняли…

«И дедушка Соболь… Вот кому, наверное, теперь легче всех станет… Даром ли столько лет не сознавался в родстве!»

Странно, эта мысль особой боли не принесла. Боль и страх словно отстали в полете и потерялись среди туманов Бучила, и в том месте, где им полагалось быть, тиной залегло тупое, сонное безразличие.

«Ну ладно, а на что я Мавуту-то сдался? Думает, служить ему буду? Вот уж нет! Не заставит! Пусть хоть на куски режет!»

Когда в душе готовы взять верх чужие, тягостные, подневольные мысли, ничто так не помогает их разогнать, как гневная вспышка. Бусый привычно пошарил на груди, ища камень, но рука встретила пустоту. Похоже, шнурок слетел через голову, когда он вываливался из междумирья. Значит, должен валяться где-нибудь рядом. Бусый разлепил наконец глаза, сел и начал оглядываться.

Вокруг были горы. Высокие, удивительно красивые. Такие, что мальчишка помимо воли напряг зрение, высматривая между ними крылатые черные точки. Дальние вершины венчали белые шапки. Хребты громоздились каменными торосами, они выпирали друг из-за друга, их северные и западные склоны были страшно обрывистыми и крутыми, а южные и восточные — более отлогими. Земля словно разбегалась волнами из какого-то места, где ее взломал и вздыбил невозможной силы удар. Бусый затенил глаза от солнца рукой и вгляделся… Горный воздух очень медленно набирал дымчатую голубизну, но все-таки набирал, и Бусый не был уверен, померещилось ли ему нечто там, в запредельном далеке, или он в самом деле это увидел.

Если облака и рассветные тени только не шутили с ним шуток, там громоздились совсем уже гигантские пики. Такие, что самые высокие облака лишь омывали их подножия, а на вершинах даже могучим симуранам не находилось воздуха для дыхания и полета. И небо, которое они пронзали насквозь, было не синим и даже не фиолетовым, оно было черным, и неистовое солнце плыло среди звезд косматым клубом огня…

Так говорили виллы, и Бусый временами спрашивал себя, откуда они это знали, если никто из них не одолел тех вершин?… Может, им поведали Боги, Чьим престолом только и могла быть такая запредельная высь?…

Бусый вздохнул, отвернулся и обнаружил, что с головы до ног облеплен высохшей грязью. Болотная жижа залепила его волосы и насквозь пропитала одежду, и солнечный жар грозил превратить ее в панцирь.

Бусый начал оглядываться, ища озеро или хоть лужу в трещине камня, но для начала увидел становище Мавута. Оно примостилось на небольшой площадке посреди отлогого склона и ничем не напоминало правильное селение, где люди живут. Ни огородов, ни тына. Вместо изб — шалаши. Хорошо сплетенный шалаш тоже может быть надежным жилищем, но эти выглядели простенькими и неряшливыми. Их сработали кое-как, явно на скорую руку. Такие не спасут ни от дождя, ни от мало-мальского холода. Зачем вообще было их возводить? Лучше уж под открытым небом спать, чем внутрь такого позорища забираться…

Присмотревшись, Бусый заметил чуть выше по склону ходы в пещеры. Вот, видно, где укрываются Мавутичи от непогоды. В пещерах Бусый никогда еще не бывал, но к любопытству примешивалась брезгливость. Творцы таких шалашей и в пещерах у себя небось все загадили.

Эти самые творцы уже успели проснуться и были заняты делом. Кто-то, вооружившись копьями и очень длинными луками, совершал воинское правило. Кто-то разводил костры и подвешивал над огнем большие котлы… Мавута не было видно. Что до Бусого, он не прятался, но внимания на него никто не обращал.

Прежде чем двигаться с места, он еще раз внимательно оглядел уголок под скалой, где довелось ночевать. Прикинул свое падение наземь, попробовал угадать, куда мог откатиться мешочек с камнем…

Его нигде не было. И если вспомнить, что именно за этот мешочек Бусого тащила страшная птица, удивляться его пропаже не приходилось.

Зато, пока шарил, услышал задорную песенку родника.

Здесь во многих местах выпирал из земли блестяще-черный плавленый камень, где застывший пузырчатыми натеками, где — расколотый на острые ребра. Из одной такой расщелины и била вода.

Этот источник отличался от привычных Бусому лесных ключей, как здешние горы — от холмов веннской земли. В расщелине нашла выход целая речка, проточившаяся из подземных глубин. Вода вылетала наружу буйной струей и, падая на черную скалу, за столетия выдолбила в ней большую гладкую чашу. Переливаясь через край, она разбегалась стремительными ручьями, собиралась в маленькие озерки, висела в воздухе пылью, и солнце зажигало в ней радуги.