Человек-дельфин

Пока обратимся к содержащимся в книге Ж. Майоля аргументам, призванным подтвердить ссылками на научные данные наличие в эволюции ископаемых предков человека длительного “амфибийного” периода, мимо которого почему-то прошли археология, антропология, эмбриология и другие науки, затрагивающие проблемы антропосоциогенеза (возникновения человека и человечества). Помимо объяснения феномена хождения водной обезьяны и ее потомков на ногах (дифференциация функции верхних и нижних конечностей), способности первого шейного позвонка держать прямо все более утяжелявшуюся за счет роста мозга голову, а также использования передних конечностей для манипуляции биологически нейтральными предметами внешней природы (камнями, раковинами) сторонники гипотезы обезьяны-амфибии подчеркивают ряд других моментов. Например, наличие у части людей (9 % мальчиков и 6,5 % девочек в обследовании, проведенном среди школьников США) реликтовых перепонок, особенно между вторым и третьим пальцами ступни, некогда помогавших плаванию, а затем атрофированных за ненадобностью. Кстати, у изящной женской статуэтки из красного дерева, купленной мной в Танзании, недалеко от Олдувая, руки и ноги имеют удлиненные “перепончатые” пальцы. Что это: художественная стилизация племен, живущих в саванне или пришедшее с древнейшими полуинстинктивными традициями “воспоминание о прошлом”?

Если рассматривать доводы сторонников гипотезы водной обезьяны в методологическом аспекте, то становится ясным, что морю отводится роль “толчковой” причины, вызвавшей поворот русла биологической эволюции в направлении прямохождения, расширения диапазона передних конечностей, развития мозга. В других вариантах данный процесс объясняется переселением популяции ископаемой предковой формы в горы, где пришлось осваивать скалолазание; в саванну, где нужно было передвигаться в выпрямленном положении, чтобы ориентироваться на местности среди высокой травы; в теплые пещеры Южной Африки, где не фиксируемая органами чувств проникающая радиация вызывала у высших обезьян так называемый синдром Бьюси-Клёвера, проявляющийся в огрублении нижних конечностей, появлении плотоядности, гиперсексуальности и в резкой ломке характерной для обезьяньих стад системы зоологического доминирования. Помимо перечисленных выше попыток моделирования процесса “разъобезьянивания” обезьяны (горной, саванновой, спелеологической), связанных с изменением экологических условий и вынужденными миграциями, высказаны предположения более общего характера — о динамике магнитных инверсий (смены магнитных полюсов Земли) и радиационного фона планеты, о стрессово-гормональной обусловленности поворота биопсихической эволюции высших обезьян, о мутациях, “сальтации” генов и иных вариантах уменьшения (“выпадения” или “слипания”) числа хромосом на эволюционном пути от предковой обезьяны к человеку, о функциональной асимметрии полушарий мозга и т. д.

Этот эскиз основных направлений современной науки имеет своей целью дать советскому читателю представление о месте и роли так горячо отстаиваемой Ж. Майолем концепции обезьяны-амфибии в проблемном поле исследований вопроса о возникновении человечества. Более того, данный набросок достаточно отчетливо иллюстрирует объективную многофакторность названного процесса. Последнее обстоятельство делает возможным допущение, что все эти тенденции могли сосуществовать, как-то пересекаться и в чем-то взаимно дополнять друг друга. Различные популяции предковых обезьян, возможно, были подвержены действию этих факторов в разной степени и в самых причудливых (пространственно-временных) сочетаниях.

Во временном аспекте вопрос об исходной предковой форме (или формах) рождается в полемике сторонников тарзоидной (Ч. Дарвин, Ф. Энгельс, подавляющее большинство современных ученых) и симиальной (которой придерживается Ж. Майоль) гипотез. Первая связывает происхождение человека с высшими, вторая — с низшими обезьянами. На стороне тарзоидной гипотезы — подкрепленные многочисленными археологическими находками довольно детально разработанные классификации, а также такой мощный “невидимый” и неизвестный науке прошлого аргумент, как почти сходное число хромосом (48 у человекоподобных приматов и 46 у человека) и примерно одинаковый состав белков крови и ткани, небольшие различия (чуть больше 1 % у шимпанзе) в структуре молекул ДНК. В частности, теоретически реальна и экспериментально доказана возможность переливания крови человека шимпанзе, а крови шимпанзе — человеку. К сожалению, соответствующие сопоставления, касающиеся человека и дельфина, которые могли бы пролить “генетический” свет на построения Ж. Майоля, пока не выполнены или по крайней мере не опубликованы.