Через Кордильеры

— Разумеется, без всяких разговоров! Впрочем, постойте, — неожиданно говорит один из дикторов, обрывая передачу испанского текста для чехословацкого радио или какой-то другой станции чехословацких радиолюбителей. — Я-то верю, что это действительно ваши позывные, но другие могут принять их за секретный шифр. Вы должны понять, что у нас революция, военное положение…

— Позывные можете опустить; речь идет только о том, чтобы передать для Чехословакии краткие сообщения. Почтовый телеграф не работает.

— Muy bien, muy bien, senores, через час передадим, сразу же после известий о ходе революции в остальных провинциях.

А через час в приемнике раздался голос диктора: — Внимание, внимание, говорит «Радио Популар», Кочабамба, республика Боливия, под контролем революционных сил МНР, Просьба ко всем боливийским и иностранным радиолюбителям передать любой чехословацкой любительской радиостанции, что два чехословацких журналиста, совершающие кругосветное путешествие и остановившиеся в Кочабамбе, живы-здоровы. Внимание, сообщаем имена…

Поворот

Во вторник днем по местному радио звучали победные марши, бразильские самбы, боливийские качарпаи, торговые рекламы. Потом певец Бинг Кросби допел свою меланхолическую песню, и слово взял диктор мятежников:

— Сограждане! Воинские части, верные правительству Урриолагоити, находятся в каких-нибудь двадцати километрах от Кочабамбы. Мы заявляем, что не последуем примеру трусливого правительства и избежим кровопролития на улицах города. Город будет сохранен. Но мы выйдем за его ворота и станем там защищать его. Сограждане, кочабамбские патриоты! Мы снова призываем вас встать на защиту своего города!

Эти обращения, повторявшиеся десять раз подряд, звучали все с большим отчаянием. А вечером диктор уже просто клянчил:

— Мы просим всех тех, кто утром получил от нашего командования оружие для защиты своего отчего дома, немедленно отметиться в префектуре или по крайней мере вернуть винтовки и боеприпасы. Они нужны нам для тех, кому их не хватило утром.

В голосе диктора не слышалось никакой уверенности. По всему чувствовалось, что наступает решительный момент. Целый день не спадало напряжение, оно как бы висело в воздухе. Поздно вечером едва слышимая радиостанция «Абароа» передала из Ла-Паса: «Верховное командование национальных войск приказывает командиру второго полка в назначенное время провести план N».

Наступает пятый день восстания в Кочабамбе. Он встает в трескотне пулеметов и грохоте пушек далеко за городом. Это продолжается меньше часа.

В девять утра за завтраком включили радио. Кто-то проронил:

— Ну, с каким там счетом играют мятежники?

Мятежники не играли вовсе. Из репродуктора раздавался совершенно другой голос, не тот, что был вчера.

— Граждане Кочабамбы! Повторяем утреннюю сводку командования второго полка национальных войск, которые рано утром, не встретив сопротивления, заняли ваш город. Восстанию, этой преступной авантюре нескольких подкупленных элементов, положен конец, Кочабамба свободна. Да здравствует Боливия! Все население города созывается в четыре часа дня на площадь для проведения большой манифестации перед зданием полицейской префектуры. Сегодняшний и завтрашний день объявляются праздником в честь победы. Да здравствует Кочабамба!

Бразильские самбы, боливийские качарпаи, меланхолический Бинг Кросби, рекламы слабительного и зубных паст. Как вчера, как неделю назад…

И опять совершенно по-другому выглядит кочабамбская площадь. Часы не бьют половину третьего, как это было пять недель назад. И с башни собора не лают пулеметы, как это было пять дней назад. Под пальмами толпятся люди; здесь и расфранченные дамочки и кругленькие папаши, которых не было видно в течение всех этих пяти дней. Они идут с серьезными лицами, преисполненные сознания того, что смертельная опасность, нависшая над ними, миновала. Они направляются сюда, чтобы услышать слова осуждения. Под руку с ними идут их дочери, девицы на выданье, с цветами в черных как смоль волосах, в ослепительно белых, тщательно выглаженных блузочках. На улицах развеваются флаги, люди полны любопытства. Но только любопытства. Как и пять дней назад.

Вскоре многолюдная толпа успокаивается, и на балкон префектуры торжественно выходит оратор.

— Граждане! Вновь мы вздохнули свободно. Благодаря нашей храброй армии ранним утром город был избавлен от банды злодеев, жаждавших кровопролития. Кучка фашистских гангстеров, которые трусливо отсиживались в кустах, когда мы истекали кровью на полях чаконской войны, ворвалась в эти исторические места с краденым оружием в руках. Эти молодчики думали, что они будут повелевать. Они старались спровоцировать нас на то, чтобы мы пошли за ними и стали оборонять истерзанный бомбами героический город. Но Кочабамба — это не один, и не два дома, и даже не совокупность домов. Кочабамба — это совокупность мужественных сердец, которые дождались заслуженного освобождения. Да здравствует Кочабамба!