Черный беркут

— Точно попали. — Орешин отметил время сбора отряда. — Пролетели бы еще метров пятьсот, и Сашку пришлось бы снимать с горы.

— Водила хороший попался, — констатировал Ремез.

Вертолет прошел над базой чеченских боевиков, не снижая скорости, на приличной высоте. Над базой он не кружил. Если боевики и засуетились сейчас, поднятые на ноги ночным секретом, вскоре успокоятся. Заснут не сразу, некоторые только к утру, значит, спать будут дольше.

До рассвета оставалось около часа. В темноте можно было наткнуться на «растяжку»[9], однако продвигаться, освещая себе путь фонариками, глупо, не за тем прибыли сюда.

Судя по карте, расстояние до базы боевиков составляло около семи километров. Если двинуться в путь с восходом солнца, через час можно занять места в соответствии с планом разработанной операции. Вряд ли малочисленный отряд чеченских боевиков выставляет посты вдалеке от лагеря. В двенадцати километрах к востоку, у безымянной горной речки находится еще один лагерь боевиков. «Почистить» бы и его — наверняка там пленные, наши солдаты, но не хватит времени, отход расписан по минутам.

«Ладно, в следующий раз», — думал Орешин. Хотя такая близость чеченской базы подмывала совершить решительные действия.

«Так, — снова продолжил размышления командир, — по плану нам надлежит двигаться по пересеченной местности. В темноте опасно, можно налететь на „растяжку“, поэтому начало продвижения приурочено к рассвету. А что, если...»

Орешин четко представил себе карту местности. К Шали сходятся два хребта — Скалистый и Сунженский. На севере Шали соединен с Аргуном обычной автомобильной дорогой, в обратном направлении она ведет к чечено-дагестанской границе. Строго на юг, вдоль реки, также проходила дорога, она соединяла Шали с Советским и далее с Хал-Килой. До базы боевиков, где прятали Евдокимова, дорога не доходила примерно с километр, оставляя ее в стороне. Если более точно, то восемьсот метров. Это расстояние отмечено на карте даже не как грунтовая дорога, а как тропа. Притом по ней можно проехать на машине. Что, собственно, боевики и делали, выезжая на основную трассу.

Если тронуться в путь сейчас, но не по пересеченной местности, а выйдя на автодорогу, то можно добраться до чеченского лагеря к рассвету и взять боевиков на заре. Сэкономить час. А дальше...

Мысль о соседнем лагере боевиков не давала Орешину покоя. Каких-то двенадцать километров. И столько же чеченцев. Ну пусть их будет пятнадцать, двадцать.

Мысленно он уже нарушил приказ командования, хотя пока не решился довериться своим бойцам — только слово скажи, сразу одобрят.

Орешин не знал, как ему поступить. «Другой раз», о котором он думал, может затянуться на месяцы, годы. К тому времени большинство пленников будут мертвы. К тому же еще одна вещь не давала покоя командиру «беркутов». Ясно, что Евдокимов был не единственным русским в лагере, обычно на базах держат до пяти-шести пленников, они готовят, стирают, служат развлечением для боевиков. И вот пленники исчезли, а остались трупы чеченцев, которых вскоре обнаружат в лагере их товарищи по оружию. Налицо силовая акция российских спецслужб. Ближайшая база в двенадцати километрах, на русских пацанах тотчас отыграются. На других базах вряд ли, а вот на ближайшей... Могут изобрести что-нибудь показательное, изуверское, которое не раз видели командир и его бойцы во время боевых операций на Северном Кавказе.

Время шло, Орешин, проклиная себя за слабость, в кровь кусал губы. Помогло слово «карьера», которое он не любил, а именно: крест на собственной карьере, если он решит действовать по совести, а не по приказу. Даже совесть тут ни при чем, он будет работать в соответствии со сложившейся ситуацией. А она позволяла ему «почистить» еще одну базу.

«Да, совесть тут совсем ни при чем», — усмехнулся командир.

— Вот что, ребята, — тихо обратился он к бойцам. — Предлагаю выйти к лагерю боевиков с востока, а не с юга, как нам предписывалось. Не боясь «растяжек», открыто пройдем автодорогой, при появлении транспорта будем сходить с нее. Не дает мне покоя соседняя база.

* * *

В 4.10 были уже на месте. Северо-восток светлел на глазах, горизонт широкой полосой окрашивался в розовый цвет.

В лагере было только одно строение — грубо сколоченный сарай, боевики жили в пяти военных палатках. Посередине базы — два врытых в землю столба, поверх них приделана металлическая труба — турник. Под ним пудовая гиря. В шести метрах от «турника» — яма, забранная деревянной решеткой, поверх нее также отрезок длинной трубы, оба конца вставлены в проушины, торчащие из земли.

Запор так себе, подумал Орешин. Из ямы можно ухватиться за трубу и толкать ее, пока она не выйдет из проушин. Только вот потом что делать?.. Далеко не уйдешь. Обидно, конечно, тому, кто находится в яме.

Помимо всего прочего неподалеку от первой палатки стояли две порядком раздолбанные «четверки».