Черный пепел на снегу

– Не сейчас, – Агне досадливо поджала губы. Она выставила очень хорошую защиту от йотунов вокруг своей ученицы, и только кто-то очень сильный мог через неё пробиться. – Ты пока не готова к этому знанию. Те, кто работает с кровью и разумом, очень быстро теряют себя.

– А когда? – Богданка досадливо поджала губы.

– Когда ты будешь готова.

– Я уже готова! – неожиданно для самой себя закричала она. – Я не маленький ребёнок, которому в руки огня давать нельзя!

– Это тёмное и древнее знание, – Агне, в силу своей нелюдимости в бытность деревенской ведьмой, не умела справляться с детскими истериками, оставляя эту прерогативу матерям. – Мы весь путь проделали для того, чтобы оградить тебя от них.

– Я думала, ты учишь меня! А ты, наоборот, ограждаешь от чего-то! Как я узнаю, если это направят против меня?

– Всему своё время, – стояла на своем Агне. – Сначала нужно постичь азы, научиться защищать себя. А только потом – нападать. Силы, данной стихиями крови и разума, нужно избегать любыми способами, даже знания о ней тебе могут навредить. Многие ведьмы готовы были дорого заплатить, чтобы прожить всю жизнь в блаженном неведении, да знание это навсегда осталось в их памяти.

– Но ты же воспользовалась этими силами. Там на корабле. Это с помощью них ты отправила двух человек на корм йотунам? – выпалила Богданка на одном дыхании, и глядя в увлажнившиеся глаза наставницы, тут же пожалела об этом. – Агне… прости…

Ведьма закрыла глаза и шумно вздохнула, проглотив горькую обиду. Когда-то давно её наставница говаривала ей, что любить – это больно, и лучше бы любой ведьме себя от этого оградить. И здесь Агне не справилась.

– Одного, – прошептала она, глотая непролитые слёзы.

– Что? – не поверила своим ушам девочка. В сердцах брошенные слова, пропитанные ядом, сказанные только для того, чтобы задеть и уколоть, оказались страшной правдой. У неё в голове не укладывалось, что Агне… её Агне могла воспользоваться той силой, от которой сама же ограждала Богданку. И не просто воспользоваться, а сознательно причинить кому-то вред.

– Я отправила на корм йотунам одного человека – Роя, – она посмотрела в полные замешательства глаза девочки и поняла, что для неё-то он навсегда останется безликим негодяем, одним из десятков таких же мерзких типов, которые ещё не раз встретятся на её пути. – Пассажира звали Рой. Часовой не был под моим контролем, хотя в его смерти тоже повинна я. И йотуны не приняли его…

Агне спрятала лицо в ладонях и, не в силах больше сдерживаться, заплакала. Никогда ещё Богданка не видела её слёз, оттого они ещё сильнее рвали её сердце.

– Ну, будет тебе… – она неловко обняла наставницу за плечи. – Ты не виновата в их смертях. Ты же просто защищала себя…

– Если бы я не обладала этим знанием… – Агне шмыгнула покрасневшим носом, пытаясь остановить непрошенные слёзы. – Я бы нашла другой способ. Но магия крови и разума не шла у меня из головы, словно затуманивая моё сознание и занимая все мои мысли. Весь день мне понадобился, чтобы решиться на этот обряд. Я знала, какими могут быть последствия, и даже представить не могла, что настолько страшными. Когда обращаешься к этим силам – не можешь знать наверняка, что именно они потребуют от тебя в уплату. Но всё равно должна быть готова расплатиться. Там, в море, вместе с Роем, в пучину на корм йотунам ушла часть моей души. Я чувствовала, как её живьём рвали на части. Вместо неё теперь чёрная, зияющая и звенящая холодом пустота. Она пугает меня и манит, соблазняет снова обратиться к ним. Попробовав это единожды – ты никогда не сможешь быть прежней.

Это был один из самых длинных монологов, которые Богданка когда-либо слышала от обычно не откровенничающей Агне. Девочка просто гладила её по волосам, успокаивая и успокаиваясь сама. Страдание ведьмы было настолько осязаемым, что впивалось в сердце Богданки когтистой лапой, сжимая его в болезненном спазме. Помимо воли по её щекам тоже покатились слезы.

– Ты чего? – Агне, несмотря на распухший, заложенный нос и собственное зарёванное лицо, принялась вытирать щёки девочки.

– Агне… прости меня… я не хотела…

– Ты не виновата, – она прижимала её к груди, успокаивая и успокаиваясь сама.

Они достаточно долго так просидели. Богданка почти перестала нервничать, когда ведьма заговорила:

– Я была примерно в твоем возрасте, когда случайно подслушала разговор моей наставницы с другой вёльвой. Нас же этому искусству никто не учил и не собирался – слишком могущественная сила, чтобы вкладывать её в руки каждой ведьме, – Агне отпустила Богданку, и та, по-турецки сложив ноги, забралась на топчан, пытаясь не пропустить ни слова. – Вёльва тогда вернулась из удалённой рыбацкой деревни, разграбленной речными пиратами.

Брать в деревне было особо нечего, поэтому они просто развлекались. Резали, насиловали, убивали. Угоняли на продажу молодых девушек. Среди них была необученная молодая ведьма. Настолько слабая, что сама не догадывалась о своей силе. Но, когда она злилась, скисало парное молоко; ссорилась с кем-то, и с обидчиком случались мелкие неприятности.