Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной

Эти армяне сильно отличались от армян из Армении. Карабахские армяне – это горцы, славящиеся своим гостеприимством и любовью к выпивке. К армянам, населяющим равнины, они относятся настороженно, а те, в свою очередь, зачастую называют их ишаками за упрямство. Равнинные армяне с трудом понимают сочный карабахский диалект, где ударение падает иначе, ближе к концу слова, и который пестрит персидскими, турецкими и русскими словами. За ужином многие гости общались по-русски – привычка, приобретенная за годы жизни в советском Азербайджане, и результат традиционных связей с Россией. В Степанакерте мне кто-то сказал: "Мы, карабахцы, ненавидим армян. Мы любим русских и персов, а армян ненавидим". Шутка, конечно. Но с долей истины.

Среди армян распространено мнение, что Карабах – последний оплот христианства перед лицом исламского Востока. Это и привело к тому, что держать в руках оружие стало для жителей Карабаха делом таким же привычным, как для шотландцев в Великобритании. В числе родившихся здесь советских военачальников-армян два маршала Советского Союза, несколько Героев Советского Союза, среди которых Нельсон Степанян, и даже – хотя до моря и далеко – советский адмирал Иван (Ованес) Исаков. А еще раньше Карабах подарил миру генерала российской царской армии Валериана Мадатова, сражавшегося против Наполеона, и Рустама, воевавшего на стороне французов и служившего у Наполеона денщиком.

Карабахцы настолько увлеклись почитанием своих славных военных традиций, что записали себе в земляки великого маршала наполеоновской армии и короля Неаполитанского Иоахима Мюрата. Мне все уши прожужжали о том, будто Мюрат – армянин по происхождению и родился в карабахской деревне Кяркиджахан. Но это миф. Биографы Мюрата утверждают, что тот в действительности сын хозяина постоялого двора из центральной французской провинции Гиень. Курбан Саид, автор великого кавказского романа "Али и Нино", вообще-то побывал здесь раньше меня. Его герой, посетив Шушу еще в 1914 году, делится своими наблюдениями: "[местная знать] дни напролет сидит на ступеньках крылечек, покуривая трубки и обсуждая, сколько раз Российская Империя, да и сам царь были спасены карабахскими генералами, и какая ужасная участь постигнет россиян, если карабахцы бросят их на произвол судьбы" (2).

Большой неожиданностью для армян должен стать тот факт, что карабахские азербайджанцы, оказывается, тоже отличные воины. После того, как провинция в 1805 году вошла в состав Российской империи, знаменитые карабахские скакуны носили азербайджанских всадников Карабахского полка, одного из четырех мусульманских полков русской армии. На первый взгляд кажется удивительным, что азербайджанцы сражались в рядах русской армии против Оттоманской империи. Но они были шиитами, выступавшими против суннитов – таков результат великого раскола в исламе (3). В 1829 году Александр Пушкин воочию увидел "Карабахский полк" в деле под Карсом, когда тот вернулся в лагерь с восемью турецкими знаменами. Он даже посвятил стихотворение юному воину Фархад-Беку, адъютанту командира полка:

Не пленяйся бранной славой,

О, красавец молодой!

Не бросайся в бой кровавый

С карабахскою толпой! (4)

О широте и щедрости натуры карабахцев гораздо лучше свидетельствует разнообразие блюд, которыми меня угощали за ужином в Степанакерте, чем начищенная броня отремонтированного танка или восстановленная церковь Казанчецоц. Карабах был точкой соприкосновения христианского и мусульманского миров, местом встречи армян, азербайджанцев, персов и русских. Нет нужды напоминать об этом старшему поколению. В 1924 году армянский ученый Степан Лисициан провел детальное этнографическое исследование только что образованной Нагорно-Карабахской автономной области. Этот труд, который он предложил напечатать в Баку, так и не был опубликован при его жизни, скорее всего потому, что высказанные в нем идеи расходились с советской концепцией о том, что такое Нагорный Карабах.

Но работа Лисициана вовсе не является националистической. Напротив, его приводит в восхищение гибридная культура Карабаха: