Чертополох

— Как это все необыкновенно, — произнес он, снова опускаясь в кресло. — Сегодня, этой ночью, вы всецело в моей власти и она безгранична. Я не ошибусь, предполагая, что еще никогда ни один мужчина не обладал такой властью над вами. Один призрак опасности, мимолетный каприз, или игра слишком натянутых нервов и — я вас убиваю. И заметьте, в моем распоряжении несколько вариантов драмы: я могу выстрелить в вашу золотистую головку, вот сюда, повыше уха… Могу заколоть вас кинжалом, одним ударом в сердце, в маленькое испуганное сердце и, наконец, могу вас задушить, стиснув вот этими руками вашу тонкую белую шею. И завтра утром найдут вас здесь бездыханную, безмолвную и правдивую, как Дездемона, убитая рукой Отелло. И все станут подозревать романическую историю… Ха-ха! И только пропавшие деньги и бриллианты откроют им, что ваш благородный мавр был также и вором. А между тем, — продолжал он, улыбаясь, — я готов вернуть вам ваш браслет, вот этот с сапфирами, прелестный браслет, лишь за то, чтобы вы позволили мне застегнуть его на вашей руке и поцеловать ваши пальцы. Можно?

В голове Надежды Леонтьевны мелькнула новая страшная догадка: «Сумасшедший!..» — и снова сердце и горло ее сдавил холодный ужас. «Господи, что же мне делать?..» — взмолилась она и, незаметно, под одеялом, перекрестив грудь, испуганно заглянула в глаза вора, но не прочла в них ничего, кроме веселого вопроса.

— Можно… — ответила она, протягивая руку.

Вор встал на одно колено, застегнул браслет и склонился к ее руке с коротким, почтительным поцелуем.

Затем он снова занял свое место и полузакрыл глаза.

— Гм… — произнес он тихо. — Признайтесь, вас очень удивляет мое поведение? Вы тщетно стараетесь понять: отчего я не ухожу?

— Да, — ответила Надежда Леонтьевна.

— Гм… Всему виной — ваш швейцар, аккуратный и богомольный старикашка. Ровно в семь он отпирает парадную дверь и принимается за уборку лестницы. Начинает, конечно, сверху, с пятого этажа. Я могу выйти отсюда только в этот момент. Понимаете? Когда дверь уже отперта, а ваш верный страж еще наверху… Не могу же я компрометировать даму!..

Он засмеялся и встал.

— Теперь уже недолго… — утешил он, взглянув на часы. — Скажите, — спросил он, хлопнув себя по боковому карману. — Сколько здесь, в вашем портфеле?

— Больше тысячи!.. — вздохнула Надежда Леонтьевна.

— Ого! Вместе с бриллиантами это составит кругленькую сумму. Н-да… Завтра я уже буду далеко отсюда и — кто знает? Может быть, с вашими деньгами я захочу… Как это говорится: «встать на путь долга и начать жизнь честного труженика»… Ха-ха!..

Вор подошел к зеркалу, оправил галстук, смахнул пыль с рукава пальто и повернулся к Надежде Леонтьевне.

— А, все-таки, сознайтесь, — сказал он, — вы не очень скучали? В моем визите была для вас и доза романтики, и жуткие миги, и красота ночной баллады… Словом, все!..

Надежда Леонтьевна снова почувствовала прилив храбрости.

— И даже мораль? — спросила она с великолепной интонацией иронии.

— Ах! — поморщился он. — Мораль вообще — досадный прыщик на божественно чистом лице красоты… А в нашей басенке — мораль одна: спальню каждой принцессы бриллиантов должен охранять или апаш, или сенбернар. Addio, signora!

Поклонившись и застегивая на ходу пальто, вор пошел к двери, но, проходя мимо постели актрисы, он неожиданно остановился.

— У меня есть одна просьба, — произнес он тихо и нерешительно. — Если бы вы согласились исполнить ее, то… я готов вернуть вам все, и ваши деньги, и бриллианты, и уйти отсюда таким же бедным, каким я вошел…

— Говорите! — вспыхнула Надежда Леонтьевна. — Все, что я в силах… Боже мой! Да я клянусь вам всем, что есть святого…

— Тсс!.. — остановил он, поднимая руку. — Клятвы женщины… Что может быть искренней? Их произносит само сердце с тем, чтобы на завтра выбросить из памяти. Нет, пусть это будет только вашим капризом. Вот, я отдаю вам все…

Вор расстегнул пальто и, вынув из кармана портфель и узелок с вещами, положил их на постель Надежды Леонтьевны.

— Я должен покаяться, — сказал он. — Я — самозванец. Я присвоил себе бесправно чужое имя, гордое имя вора. Увы! Я — только автор, бедный автор без имени, без друзей — и вот моя пьеса…

Он снова полез в карман и, вынув толстую тетрадку, положил ее рядом с портфелем и узелком.

— Да!.. — сказал он, отвечая улыбкой на безмолвный вопрос темно-серых глаз актрисы. — «Крылья Икара», в четырех актах… Судьба пьесы в ваших руках… Возьмите ее! Зажгите для нее огни вашего театра и вдохните жизнь в мою героиню!..

Он опустил голову в почтительном поклоне, повернулся и вышел, быстро и бесшумно исчез за дверью белой спальни.

1916 г.

Девушка, потерявшая сердце

I

В пятницу утром молодой, уже известный, но еще талантливый автор «Необыкновенных рассказов» Чарльз Тикстон, как всегда, работал в своем кабинете.

Только что выбритый, пахнущий мылом и одеколоном, одетый в неизменный черный жакет, Тикстон стоял перед высокой конторкой, положив на нее локти и слегка кекуокируя ногами. Такова была его обычная манера «творить».