Чочара

Лишь теперь я заметила, какая здесь глубокая тишина и полная заброшенность: ни души вокруг не видать, ни звука не слышно, разве что мягкий и легкий весенний ветерок зашелестит порой в долине. Взглянув еще раз на дома при въезде, я заметила то, что ускользнуло от меня в первое мгновение: окна и ставни в домах накрепко заколочены, а двери забиты накрест палками. Жители, видно, бежали из деревни, и я, подумав об этом, в первый раз поняла, как легкомысленно мы поступили, покинув Фонди: правда, там была опасность бомбежки, но ведь в тех местах столько народу, и мы не были одиноки. Сердце у меня внезапно сжалось, и, чтоб как-то себя успокоить, я сказала Розетте:

— Может статься, что в деревне никого нет, может, все бежали отсюда, тогда мы здесь не остановимся, а пройдем до Валлекорса, туда всего несколько километров, или попросим, чтоб нас подвезли на грузовике. Дорога здесь оживленная, какая-нибудь машина всегда повстречается.

Почти в ту же минуту, как бы в подтверждение моих слов, из-за поворота показалась длинная колонна грузовиков и военных машин. Это меня успокоило: войска союзные, значит, друзья, и в случае беды мы, как и в Фонди, всегда сможем к ним обратиться. Я вместе с Розеттой отошла в сторону и стала разглядывать колонну, проходившую мимо нас. Головная машина была открытой, вроде той, на которой нас довезли, в ней сидели три офицера, а к кузову был прикреплен трехцветный флажок — синий, белый и красный, потом я узнала, что это был французский флаг, а военные в кепи, похожих на круглые кастрюльки, с твердыми козырьками над глазами были французские офицеры. За этой машиной шли совсем одинаковые грузовики, битком набитые солдатами, каких мы отроду не видели. Все они были темнокожие, с лицами, как у турок, хотя их трудно было разглядеть из-за красных шарфов, закрывавших часть лица; они были завернуты в белые простыни, а поверх виднелись короткие накидки темного цвета. Потом я узнала, что эти солдаты были родом из Марокко, марокканцы, а Марокко — это очень далекая страна, кажется, где-то в Африке; конечно, не будь войны, эти солдаты никогда в жизни ни за что не попали бы в Италию. Колонна оказалась совсем не длинной — за несколько минут она прошла мимо нас и затем углубилась в деревню. В хвосте была такая же машина, как впереди. Снова дорога стала тихой и пустынной. Я сказала Розетте:

— Конечно, это союзники, но кто их знает, какой они расы, таких мы еще никогда не видели.

И мы зашагали по направлению к деревне.

Перед самой деревней над дорогой нависала скала, а в пещере под скалой бил родник. Я сказала Розетте, которая тоже несла на голове коробку:

— Здесь пещера с родником, давай подойдем поближе: жажда меня мучит, хочется попить водички.

Правда, я так ей сказала, а на самом деле мне просто хотелось взглянуть на пещеру; ведь еще в детстве, совсем ребенком, и позднее, став взрослой девушкой, ходила я сюда каждый день, нет, даже по нескольку раз в день, с медным кувшином на голове и брала здесь воду, порой простаивала я здесь минут по десять, а иной раз даже больше, чтоб поболтать с женщинами, которые тоже приходили сюда за водой: здесь можно было повстречать и людей из соседних деревень, они приезжали на ослах с бочонками для воды: ведь наш родник славился и единственный в округе летом не высыхал, а продолжал не скупясь выбрасывать струю ледяной воды. Меня всегда тянуло к этой пещере. Помню, когда я была маленькой, она казалась мне таинственным местом — и пугала немного и в то же время влекла к себе; как часто, низко-низко наклонившись над краем прорубленного в камне водоема, я смотрелась в черную воду, любуясь густыми водорослями, скрывавшими родник, и разглядывала свое отражение в воде — оно было таким ясным и радужным, и мне так нравилось без конца смотреть на красивые водоросли с зеленой листвой и с черными, будто эбеновое дерево, веточками; любила я также рассматривать бархатистый мох, покрывающий скалы, на котором, будто жемчужины, сверкали капли росы и алели красные цветочки. Но больше всего влекла меня к себе пещера потому, что жители нашей деревни как-то рассказывали мне — если смело нырнуть в водоем и плыть глубоко-глубоко, то вдруг попадешь в подземное царство, где все красивее, чем на земле, где пещеры с сокровищами, где живут карлики и прекрасные феи. Эта сказка произвела на меня большое впечатление: даже когда я стала взрослой и уже не верила в сказки, зная, что все это одни небылицы, подходя к пещере, я всегда вспоминала о ней и снова испытывала то же искушение, будто то была не сказка, а правда, и я еще могла — стоило лишь пожелать — нырнуть в воду, попасть в подземное царство, повидать заколдованную пещеру.