Чудовище должно умереть

– Следовательно, орудие преступления пропало? Я был бы не прочь выслушать историю целиком. Мне почти ничего не известно о смерти Джорджа Рэттери, за исключением того, что Феликс Лейн – его настоящее имя Фрэнк Кернс, как вам наверняка известно, однако здесь его знают как Феликса, так что предлагаю в дальнейшем именовать его Феликсом Кернсом, – так вот, этот Кернс собирался убить Джорджа Рэттери, но утверждает, что у него ничего не вышло, а значит, убил бедолагу кто-то другой.

Инспектор принял удар с достоинством старого гвардейца. Он осторожно снял пенсне, подул на стеклышки, протер их и вновь водрузил пенсне на переносицу. Затем спросил:

– Феликс Кернс, говорите? Ах да, такой худощавый, с бородкой. Пишет детективные истории. Что ж, дело становится все интереснее.

Он взглянул на Найджела с легкой снисходительностью.

– Ну, кто начнет? – спросил тот.

– Выходит, вы в некотором смысле представляете интересы мистера Кернса? – произнес инспектор мягко, но решительно.

– Да. Разумеется, пока не доказана его вина.

– Хм, ясно. А вы, стало быть, убеждены в его невиновности. Полагаю, будет лучше, если вы первым откроете карты.

И Найджел рассказал ему историю Феликса. Когда он добрался до плана утопить Джорджа Рэттери, Блаунт не выдержал:

– Поверенные убитого только что нам звонили. Сказали, что располагают интересующей полицию информацией. Не сомневаюсь, речь идет о дневнике. Похоже, вашему… клиенту не поздоровится, мистер Стрейнджуэйс.

– Пока рано судить. Не думаю, что дневник опасен для Кернса.

– Что ж, они отправили дневник с посыльным, так что скоро мы все узнаем.

– Разумеется. Теперь ваша очередь.

Инспектор Блаунт взял со стола линейку и, прищурившись, посмотрел вдоль нее. Затем выпрямился в кресле и резко произнес:

– Джорджа Рэттери отравили стрихнином. Подробности будут после вскрытия, к обеду. Жертва отравления, миссис Рэттери, Лина Лоусон, старая миссис Рэттери, мать убитого, и его сын Филипп, совсем еще мальчишка, ужинали вместе. Ели одно и то же. Убитый и его мать пили виски, остальные – воду. Все, кроме отравленного, совершенно здоровы. Около четверти девятого они встали из-за стола, сначала женщины и мальчик, затем, спустя минуту, хозяин дома, чтобы снова сойтись в гостиной – за исключением Филиппа. Джордж Рэттери почувствовал острую боль через десять-пятнадцать минут. Бедные женщины ничем не могли ему помочь. Джорджу дали рвотное, но боль только усилилась – весьма грозный симптом. Послали за домашним врачом; к сожалению, того вызвали к пострадавшим в дорожной аварии, а пока искали другого, время было упущено. Доктор Кларксон прибыл около десяти – он принимал роды – и дал отравленному хлороформ, однако Рэттери уже ничто не могло спасти. Он умер спустя пять-десять минут. Не стану утомлять вас подробностями, но я уверен, что яд не подмешивали в еду или питье. В то же время симптомы отравления стрихнином проявляются не позже чем через час. Семья села ужинать в четверть восьмого, а значит, Рэттери не могли отравить перед ужином. Остаются те несколько минут, когда женщины ждали хозяина дома в гостиной.

– Кофе? Портвейн? Нет, только не портвейн. Его не пьют залпом, Рэттери наверняка заметил бы горечь и выплюнул яд.

– Согласен. Да и кофе в тот вечер они не пили, потому что горничная разбила кофейник.

– Остается самоубийство.

На лице инспектора Блаунта отразилось легкое нетерпение.

– Мой дорогой Стрейнджуэйс, самоубийца не станет принимать стрихнин перед тем, как присоединиться к собственному семейству в гостиной, чтобы они могли наблюдать действие яда. Кроме того, Коулсби не нашел склянку.

– Посуду, конечно, успели помыть?

– Только хрусталь и серебро, тарелки не тронули. Коулсби, местный полицейский, мог что-нибудь упустить. Я приехал утром…

– А вы знаете, что Кернс не возвращался в дом Рэттери после того, как покинул его утром?

– У вас и доказательства есть?

– Нет. – Вопрос застал Найджела врасплох. – Пока нет. Он сам рассказал мне, что после ссоры на реке Рэттери запретил ему переступать порог своего дома. Это легко проверить.

– Наверное, – осторожно ответил Блаунт, выбивая дробь по крышке стола. – Не мешало бы еще раз осмотреть столовую.

Глава 4

Мрачная столовая была заставлена громоздкой ореховой мебелью викторианских времен. Стол, стулья и громадный буфет явно предназначались для комнаты повместительнее и навевали мысли о плотной тяжелой пище и скучных застольных беседах. Впечатление дополняли тяжелые темно-красные шторы, потускневшие от времени бордовые обои и картины маслом на стенах. На одной лиса раздирала зайца (весьма натуралистично), на другой омары, крабы, угри, треска и лосось возлежали на мраморной плите. Были еще портреты предков, судя по виду, скончавшихся от апоплексического удара или заворота кишок.

– Обжорство требует покоя[25], – пробормотал Найджел, инстинктивно ища глазами минеральную воду.

Инспектор Блаунт стоял над буфетом, задумчиво водя пальцем по деревянной столешнице.