Чуж чуженин (СИ)

Там медвежье да жированьице

И уж волчье завываньице!

Вот чего-чего, а волчьего завываньица она минует. Пускай в Осеченках всё чужое, главное, там будет ждать Сновид. Родной, любый, ненаглядный Сновид.

Станут ли они править свадьбу Осенинами, как полагается, или не будут откладывать?

Мстиша сделала глубокий вдох и выше подняла голову, приободряя себя мыслями о предстоящей встрече с молодым боярином. Но эти попытки пропали втуне. Тревога нарастала, а сомнения проедали в былой уверенности всё большую брешь. Чтобы отвлечься, княжна повернулась к Векше.

Чернавка, никогда не бывшая болтливой, и вовсе не проронила ни слова с тех пор, как их поезд отбыл с княжеского двора. Молчаливой тенью она сопровождала свою госпожу на всех привалах, без подсказки предугадывала её малейшую прихоть, внимала каждому взгляду, но делала это отчуждённо. Трудно было поверить, что эта замкнутая девушка с бескровным лицом устроила столь боевитый приём Ратмирову посольству. Чем ближе они становились к землям боярина Внезда, тем бледнее делалась Векша.

— Подай пряник, — лениво приказала княжна, и служанка, ушедшая глубоко в свои потаённые думы, вздрогнула, едва не выронив веретено, с которым не расставалась всю дорогу.

На насмешки Мстиславы она лишь отвечала, что, мол, негоже чёрной девке сложа руки просиживать. Векша убрала работу и потянулась за кульком со сладостями. Раздражённая нерасторопностью чернавки, Мстиша вырвала весь мешочек.

— Ну, чего ковыряешься? — Она сердито заглянула внутрь. — Вяленица тоже сгодится.

Мстислава кинула в рот горсть засахарившихся кружочков, но, недолго пожевав, выплюнула репу.

— Тьфу ты, во рту вязнет!

Кушанье не развеяло ни скуки, ни тоски, изъедавшей княжну. Отбросив мешок с лакомствами на колени Векше, Мстиша распорядилась:

— Поди, спроси у Хорта, далеко ли до Осеченок осталось.

Девушка непонимающе нахмурила брови.

— На слазке?

— Велено же, тотчас поди да спроси! — упиваясь возможностью выбранить непонятливую служанку, повысила голос Мстислава. — Буду я ждать, пока этот волчий хвост вздумает остановиться.

И дотоле бывшая без кровинки в лице, Векша побледнела ещё сильнее.

— Уж сумерки падают, не иначе, как скоро совсем на ночлег встанем, — робко попыталась возразить девушка, но лишь заставила рассвирепеть свою госпожу.

— Ах ты, негодная, мне перечить вздумала! Пробежишься, ножки не отвалятся! — С этими словами Мстислава толкнула несчастную Векшу в бок, и той не оставалось ничего, как на ходу спрыгнуть с возка.

От неожиданности чернавка едва не угодила под копыта ехавшему рядом бережатому. Кроме верховых их возок сопровождали ещё две телеги, гружённые приданым. Обоз двигался не шибко, но пешей девушке, давно не разминавшей ног, было не так-то легко нагнать его.

Растерявшаяся поначалу Векша, завидев, что никто не обратил на неё особого внимания и уж точно ждать не намеревался, отыскала взглядом возвышавшегося над остальными всадниками Хорта и, подобрав старенькую застиранную понёву, во весь дух припустила вперёд.

Чернавка бежала изо всех сил, но даже так ей было не сверстаться с всадниками. От недоумённых взоров зазимцев запылали щёки. Наконец, кто-то окликнул воеводу и тот обернулся. Завидев запыхавшуюся, сгорающую от стыда Векшу, он резко рванул на себя повод, и по одному его знаку тотчас остановился весь обоз. Лицо молодого воеводы вытянулось, но он терпеливо дожидался, пока девушка, приложив одну руку к груди, чтобы успокоить зашедшееся дыхание, добредёт до него.

Не то стараясь занять неловкое молчание, не то пользуясь тем, что некоторое время Векша не могла говорить, Хорт улыбнулся, и его глубокий грудной голос был слышен каждому в поезде:

— Куда ж так торопишься, славница? Неужто усовестилась да перстенёк мой решила вернуть?

Промеж всадников прокатилась волна мягкого, незлобивого смеха, который несколько утешил бедную Векшу.

— Не серчай, воевода. Что с возу упало, то пропало. — Конники снова засмеялись, а Хорт добродушно усмехнулся. — Княжна велит справиться у тебя, скоро ли в Осеченках будем.

При упоминании Мстиславы Хорт тут же изменился в лице. Его игривого веселья как не бывало, а между бровями собралась складка. Но воевода справился с собой и спокойно, хотя и без былой теплоты ответил:

— Княжне передай, что на развилке заяц перебежал ту дорогу, что на Осеченки лежала, так я решил в объезд править. Глядишь, лишь поприще потеряем, зато моя душа спокойней будет.

Тут уж пришёл черёд бледнеть Векше. Она разомкнула было губы, чтобы поблагодарить за ответ, да так и не нашлась, что вымолвить. Девушка даже подумать боялась о том, чтобы возвращаться к своей госпоже с подобной вестью. Однако делать было нечего, а суровое и ставшее вновь неприступным и холодным лицо воеводы говорило о том, что надежды для Векши не оставалось. Поклонившись, девушка развернулась и поспешила занять своё место подле княжны.

Вопреки ожиданиям служанки, Мстислава восприняла известие не со злобой. В её расширившихся красивых глазах застыло отчаяние.