Чужак

— Послушайте меня, пожалуйста… будьте добры, минуточку внимания. Спасибо. Сегодня черный день для Салливана. Но самое мрачное впереди. Сегодня мы должны осуществить акт, который навеки запечатлится в нашей памяти. Потому что мы не можем допустить повторения преступления, совершенного Чарльзом Финчем. Если подобное случится еще раз, если чужаки будут допущены в наш город, единственное в округе безопасное место, это станет концом для всех нас. Мы не можем позволить себе такое. Никто из нас не хочет смерти наших жен, мужей или детей. Пусть же все знают: Финч признан виновным в том, что подверг опасности заражения город Салливан. Чужаки могли быть инфицированы; существовал риск того, что они заразят и нас. К счастью, эти люди не сходили с яхты, поэтому вероятность проявления болезни невелика. На заседании Совещания с присутствием судьи Абрахамса принято решение, что наказание за это ужасное преступление против всего сообщества должно быть самым жестоким из имеющихся в нашем распоряжении. Смерть. — Она сделала паузу и обвела собравшихся холодным взглядом, возможно, отыскивая признаки несогласия. Таковые отсутствовали. Люди согласно кивали. Какой-то мужчина крикнул: «Правильно!»

— Однако, — продолжила мисс Бертолли, и ее усиленный динамиком голос эхом загремел между домами, — нам представляется, что казнь для Финча — наказание недостаточное. Если он умрет сейчас, то фактически избежит мук совести, которых заслуживает своим деянием.

Мы с Беном переглянулись. О чем это она говорит? Уж не рехнулась ли бывшая адвокатесса?

— Исходя из вышеизложенного… — Ее голос спугнул голубей, сидевших до того на крышах, — смертная казнь будет применена к дочери Чарльза Финча, Линн Маргарет Вагнер.

Дождались. Безумие началось. Сердце застучало, накачивая вены яростью, и я, сжав кулаки, двинулся к сцене.

— По решению Совещания приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Я слышал слова… слышал их отчетливо и ясно, но они почему-то утратили всякий смысл. Чувство было такое, словно в привычную реальность ворвался некий страшный кошмар.

А женщина все говорила и говорила этим бесстрастным, ледяным голосом служителя закона.

— Совещание также постановило, чтобы каждый присутствующий принял участие в исполнении приговора. — Она перевела взгляд на одного из стоявших в оцеплении полицейских. — Сержант Марш, приступайте к своим обязанностям.

Толпа подалась к сцене. Меня сдавили со всех сторон мужчины и женщины, жаждавшие увидеть, что будет дальше. Потные, разгоряченные тела, тяжелое возбужденное дыхание, горящие глаза… Запах их плоти бил мне в нос — черт побери, я дышал их мерзкими испарениями. Людей охватила лихорадка, безумная страсть, чувство могучее и неуправляемое.

Нечто, похожее на то, что овладевало мной, когда я убивал.

Но меня это всеобщее безумие не затронуло. Сдавленный пышущими жаром телами, я не чувствовал ничего, кроме бесконечного холода пустоты.

— Линн…

Ее вывели из скорой помощи прямо на бетонные ступеньки. Впервые я подумал о ней как о «моей Линн», о прекрасной женщине, время от времени заглядывающей в мою берлогу, чтобы приготовить мне завтрак. Той, которая дразнила меня своей сексуальной походкой. Той, которую я когда-то сжимал в объятьях.

Она прищурилась от яркого солнечного света и прикрыла глаза ладонью. Потом растерянно оглянулась, наверное, надеясь, что все это не более чем неудачный розыгрыш. В следующую секунду Линн увидела своего отца. Финча вывели из здания суда, чтобы показать результат его преступления.

Полицейские усадили приговоренную на стол. Затем, прежде чем она сообразила, что происходит, заставили лечь на спину. Они обращались с ней вежливо, почти бережно, применяя лишь минимум насилия. Со стороны могло показаться, что Линн готовят к некоей необычной операции под открытым небом.

Двое мужчин положили ей на грудь дверь. Получилась фигура, похожая на крест, если смотреть сверху, голова и шея Линн, как и ее ноги, выглядывали из-под двери, которая закрывала грудь и живот.

— Нет… — Я услышал ее голос совершенно отчетливо. Словно очнувшись от сна, она зашевелилась, попыталась подняться. — Нет… отпустите. Да что же это вы делаете?

Линн повернула голову и взглянула на отца, стоявшего в наручниках под охраной двух полицейских. Лицо Финча застыло, превратившись в маску ужаса, будто высеченную из гранита.

И только слова Бертолли звенели, как кубики льда в стакане.

— Каждый мужчина и каждая женщина получает по кирпичу. Вы выстроитесь в шеренгу у того края платформы, где стоит мистер Кроутер-младший. Вы будете подходить по одному, и класть кирпич на дверь. Процедура завершится тогда, когда класть кирпичи будет некуда…

Возбуждение достигло предела. Толпа стала тучей, насыщенной электричеством. В стремлении быть первыми люди хлынули к сцене. Общий поток увлек и меняю. Мое собственное желание тут ничего не значило. Вынесенный вперед, я увидел, как боролась Линн, как пыталась сбросить проклятую доску, как дрожали ее напрягшиеся мышцы. Но уже через секунду она затихла.