Чужой ребенок

Хазаров медленно скользит по мне взглядом от ступней босых ног, по серым спортивным штанам, гармошкой собранным на талии, выше, до широкой горловины футболки, по шее, лицу… Глаза у него темные, мрачные, а на дне зрачков что-то острое, вызывающее оторопь… Хазаров словно пришелец, с одной стороны знакомая оболочка, а с другой — что внутри? Какой зверь? Зачем так смотрит? Жалеет, что ночью поддался слабости? Сейчас я явно не соотвествую его критериям… Я ничьим критериям не соотвествую, на самом деле, никогда не пыталась, да и теперь не планирую начинать…

По этому поводу прихожу в себя, чуть поджимаю губы и смотрю в упор, отвечая на пристальный взгляд таким же пристально-изучающим. Может, ночью я и вела себя, как овца, но это единичная акция, стечение обстоятельств…

Хазаров останавливает взгляд на моих пальцах с зажатой в них сигаретой… Хмурится еще сильнее и резко выдергивает ее, гасит, бросает на пол.

Я только рот успеваю раскрыть, обалдев от неожиданности. Это что сейчас происходит, вообще?

— Ты… Вы…

Черт, как к нему обращаться-то? На “вы” после всего случившегося смешно, а на “ты”... Как-то язык не поворачивается…

— Курить бросай, — холодно говорит Хазаров, не обращая внимания на мои потуги в вежливость. Верней, не говорит. Приказывает. Тем же тоном, что и со всеми остальными своими подчиненными разговаривает!

Меня обдает жаром ярости, но указывать обнаглевшему мужчине на его место конкретно сейчас не вижу смысла. В конце концов, какое мне дело до его приказов? Главное, что с Ванькой?

— С Ванькой все в порядке?

Хазаров кивает.

Очень информационно.

— А что тут происходит?

У Хазарова в этот момент вибрирует телефон, и мой вопрос остается без ответа.

Он смотрит на экран, хмурится, поворачивается к замершим и внимательно отслеживающим каждое его движение мужикам:

— Погнали.

Все тут же приходят в движение, принимаются слаженно грузиться в внедорожники, я неловко перетаптываюсь босыми ногами, не понимая, что мне делать? Тоже ехать куда-то? А куда? Тут оставаться? Ну уж нет!

Хазаров отрывается от экрана, смотрит на меня опять, усмехается едва заметно и, пока я, пораженная этой новой эмоцией на его лице, открываю рот, убирает телефон и легко подхватывает меня на руки.

— Ай… Ты что? — я испуганно цепляюсь за его плечи, неловко смотрю на изучающих нас мужиков, — я сама… Сама…

— Сиди спокойно, — только и отвечает Хазаров, неся меня к машине и не обращая внимания на то, какое количество народа и с какими рожами за этим наблюдает… Похоже, ему откровенно плевать на мнение окружающих…

Глава 52

В машине, здоровенном, словно танк, черном джипе, я с огромной радостью узнаю в водителе Каза.

Не могу сдержать облегченного выдоха, улыбаюсь, когда Каз поворачивается с водительского сиденья и отвечает мне лихой, слегка безумной улыбкой:

— Привет, нянька! Живая?

— Местами… — шучу я, понимая, что реально легче дышать становится, — а что с Аром? Он как?

— Да чего ему будет? — пожимает плечами Каз, — наверно, с Ваньком в басике уже плещется…

Ощущаю, как на лице неконтролируемо расплывается широчайшая улыбка. Облегчение настолько сильное, что все мои заморочки из-за ночи, проведенной с Хазаровым, да и вообще всей этой ситуации, отходят на задний план. Оказывается, я в глубине души сильно переживала за судьбу этих двоих безбашенных парней. Удивительно, знаю их всего ничего, а почему-то равнодушия нет…

— Трогай, — прерывает наше общение холодный голос Хазарова. Он сидит рядом, привычно смотрит в экран телефона, что-то набирает с дикой скоростью и вообще кажется полностью погруженным в дела. Отстраняется, становясь привычно недоступным.

Я кошусь на него, удивляясь и уже даже не веря, что сегодня ночью с ним спала… И что он был совсем другим… Нет, он по-прежнему оставался тем самым Хазаровым, мрачным, закрытым и жестким, тут даже в постели изменений не было, да и ждать их было бы глупо. Но в то же время, глядя в его глаза, мерцающие в полумраке комнаты темным и жадным отсветом, я ощущала себя невероятно… желанной. Единственной, если хотите. Очень правильно себя ощущала, короче говоря, так, как должна себя чувствовать женщина рядом с мужчиной. Эта метаморфоза невероятно занимает, и я обдумываю ее, пока едем.

Не спрашиваю , куда, уже по опыту зная, что никто ничего не скажет. В машине, кроме нас с Хазаровым и Казом, еще на переднем сиденье развалился здоровенный мужик, головой упирающийся в крышу. Он практически полностью перекрывает вид на лобовое, и потому я смотрю в боковое окно на пролетающие мимо деревья, пытаясь понять, куда меня везут.

Очень хочется выспросить у Каза, как ему удалось спастись, но понимаю, что сейчас не время. И вообще, в машине чувствуется напряжение, такое густое, что дышать становится тяжело.

Хазаров крайне занят, сидит в телефоне, Каз смотрит перед собой, иногда ловит мой взгляд в зеркале заднего вида и подмигивает. Мужик на соседнем с ним сиденье вообще смотрится каменной статуей, кажется, не моргает даже.